Террористка Иванова

— Максимум десять дней. Более того, они очень просили пока ничего здесь не предпринимать — мы можем спугнуть подозреваемых в Нальчике.

— А мы и не можем пока ничего предпринять, — сказал Голубев. — У нас нет подозреваемых. Ни один из моих осведомителей ничего определенного сообщить пока не может.

— Мои тоже, — сказал Тимонин.

— Оперативники в Нальчике считают, что у них произошла утечка информации — короче говоря, крыса у них завелась… кто-то их продал.

— Откуда такие выводы? — спросил Пилюгин.

— Убитый в гостинице Юрий Табиев работал на них. Он выехал с партией взрывчатки для передачи ее в Москве. Но, видимо, получателя кто-то предупредил, и он, забрав товар, ликвидировал курьера. В Нальчике говорят: о том, что Табиев согласился на них работать, знал очень узкий круг людей. Вот теперь гадают — кто их продал?

— А сам получатель не мог как-то расколоть Табиева? — спросил Пилюгин. — Или как-то догадаться… понять, что тот, как говорится, ссучился?

— Ну, для этого надо быть таким асом… — пожал плечами Тулегенов.

— А может, он такой и есть?

— Поймаем — выясним… — улыбнулся Голубев.

— Михаил Геннадьевич, а вы террористку нашу еще не допрашивали? Было бы очень важно выяснить, где она достала нитроглицерин? — спросил Тулегенов.

— Был один разговор, — ответил Пилюгин. Спросил. Молчит… Мне кажется, она что-то знает, но пока молчит.

— А за эту ниточку стоит потянуть, — сказал Голубев. — Я про нитроглицерин на подпольном рынке взрывчатых веществ даже не слышал. И, видимо, раздобыть его не так-то просто. Я наводил справки на складах Минобороны и МЧС. В Московской области девять складов обзвонил — ни на одном нитроглицерина нет. И даже не помнят, когда он у них был. Но Иванова его достала. Вопрос — где? У кого? Куда легче достать тротил… или там… гексоген. Пластид, в конце концов. С ними обращаться куда легче и безопасней.

— Не в этом дело, — сказал Тулегенов. — Для пластида, тротила и гексогена нужна взрывная машинка, а ее установить надо, подсоединить к таймеру… и прочая мура — во всем этом разбираться надо, а нитроглицерин сам взорвется. Помнишь, как она каплю из бутылки на пол уронила — взрыв! А попробуй швырни такую бутылку в стенку — представляешь, как рванет? Мощность похлеще, чем у тротила или пластида.

— А в качестве компонента при изготовлении других взрывчаток нитроглицерин употребляется? — спросил Голубев. — Честно говоря, я в этом деле ни бум-бум.

— С саперами из спецназа поговорить надо, — подал голос Тимонин.

— Вот ты и поговори, — сказал Пилюгин. — И поскорее.

— Слушаюсь, Михаил Геннадьевич.

— Меня, товарищ майор, в первую очередь интересует, где и у кого она его достала, — гнул свое Голубев. — Это у нас единственная ниточка. Тянуть за нее надо, тянуть!

— Буду тянуть. Завтра собирался к ней пойти… — Пилюгин раздумывал. — Упрямая она баба… страшно упрямая.

Зазвонил телефон, и Пилюгин снял трубку:

— Майор Пилюгин слушает… что, что? Как? — лицо Пилюгина изменилось, челюсть отвисла, в горле забулькало. Левой рукой он дотянулся до графина с водой, но никак не мог вытащить стеклянную пробку. Голубев кинулся к столу, вытащил пробку, налил в стакан воды и протянул Пилюгину. Тот выпил жадными глотками, сказал хрипло: — Да, слышу… я сейчас приеду…

Бессмысленными глазами он обвел товарищей, но тут же встряхнулся, с силой провел ладонями по лицу и уже резко, пружинисто встал, мгновенно превратившись в прежнего Пилюгина, решительного и быстрого. — Я в роддом, ребята. Вы работайте, работайте…

— Что случилось-то, Геннадьич? — спросил Тулегенов.

— Да вроде… жена померла…

Пилюгин стремительно вышел. В комнате воцарилась мертвая тишина.

Он гнал машину на предельной скорости. Проскочил на красный свет и услышал за спиной возмущенную трель милицейского свистка. Он резко вильнул к обочине, и шедшая сзади машина едва не врезалась в него. Пилюгин откинулся на сиденье и закрыл глаза.

— В чем дело, гражданин? Нарушаем?! Чуть ДТГ не совершили! Документы попрошу!

Пилюгин достал удостоверение, показал капитану-гаишнику.

— Понятно… И все-таки, зачем так гнать?

— Прости, капитан… — прохрипел Пилюгин и посмотрел на гаишника блестящими от слез глазами. — Жена у меня в больнице умерла… понимаешь?

Капитан долго обалдело смотрел на Пилюгина потом сказал с тревогой:

— Давай я за руль сяду, майор, а? Отвезу тебя, а то на тебе лица нет.

— Ничего… сам доеду…

— В аварию попала?

— Нет, в роддоме… во время родов.

— Да как же это? И спасти не смогли?

— Не смогли…

— Э-эх, вот беда так беда… — пробормотал капитан и наклонился к окну: — Держись, майор… что тут скажешь? Ничего не скажешь… беда…

Пилюгин выжал сцепление и рванул машину с места.

— Мы сделали все, что смогли. Кесарево сечение… она потеряла много крови. Мы очень сожалеем…

— А ребенок? Что с ребенком? — хрипло спросил Пилюгин.

— Ребенка, к счастью, удалось спасти, — чуть улыбнулся врач. — Он чувствует себя хорошо.

Пилюгин молчал, тупо глядя перед собой, потом проговорил с трудом:

— Кто родился? Мальчик, девочка?

— Ох, простите, мы вам не сказали — голова кругом идет, — растерялся врач.