Террор

Похоже, местные мелкие землевладельцы, от имени которых выступал один подлый иуда в лице управляющего колонией капитана Джона Монтегю, на шестом году пребывания сэра Джона в должности губернатора решили, что он просто-напросто их не устраивает, как не устраивает его жена, прямодушная и неординарная леди Джейн. От самого сэра Джона Крозье услышал (на самом деле случайно подслушал, когда удрученный сэр Джон разговаривал с капитаном Россом в своем полном книг кабинете с горящим, несмотря на восьмидесятиградусную жару,[9] камином, где трое мужчин пили бренди и курили сигары) лишь одно пояснительное замечание: что местные жители «обнаруживают известную недоброжелательность и прискорбное непонимание общественных интересов».

От Софии Крозье узнал, что сэр Джон — по крайней мере, в глазах общественности — из «человека, который съел свои башмаки» превратился сначала в «человека, который мухи не обидит» (каковое определение он сам к себе постоянно применял), а затем получил широко распространенное на острове прозвище «размазни и бабы». Последнее, по заверениям Софии, объяснялось неприязнью местных жителей к леди Джейн, а равно попытками сэра Джона и его супруги улучшить положение туземцев и заключенных, которые работали там в нечеловеческих условиях.

– Понимаете, предыдущие губернаторы просто отдавали заключенных внаем для осуществления безумных проектов местных плантаторов и городских предпринимателей, получали свою долю прибыли и держали язык за зубами, — объяснила София Крэкрофт, когда они прогуливались в тенистых садах правительственной резиденции. — Дядя Джон никогда не играл в такие игры.

– Безумные проекты? — переспросил Крозье.

Он остро сознавал, что ладонь Софии лежит у него на руке, пока они идут и разговаривают приглушенными голосами, одни в теплых сумерках.

– Если владелец плантации хочет проложить новую дорогу на своей земле, — сказала София, — предполагается, что губернатор должен дать ему внаем шестьсот изнуренных голодом заключенных — или тысячу, — которые будут работать с рассвета до глубокой ночи, в ножных и ручных кандалах, под палящим тропическим солнцем, без воды и пищи, подвергаясь жестокой порке, коли они упадут или споткнутся.

– Боже мой, — сказал Крозье.

София кивнула. Она продолжала смотреть себе под ноги, на белый булыжник садовой дорожки.

— Управляющий колонии, Монтегю, решил, что заключенные должны вырыть карьер — хотя никакого золота на острове никогда не находили, — и несчастных поставили на эту работу. К тому времени, когда проект закрыли, глубина карьера превышала четыреста футов — он постоянно затапливался, уровень грунтовых вод здесь очень высокий, разумеется, — и говорят, каждый вырытый фут этого мерзкого карьера стоил жизни двум или трем заключенным.

Крозье удержался от того, чтобы снова воскликнуть «боже мой», но, по правде говоря, только эти слова и пришли ему на ум.

– Через год после вашего отплытия, — продолжала София, — Монтегю — этот скользкий тип, эта гадина — убедил дядю Джона уволить местного врача — человека, очень популярного среди приличных людей здесь, — по сфабрикованному обвинению в нарушении служебного долга. Это разделило колонию. Все общественное негодование обрушилось на голову дяди Джона и тети Джейн, хотя тетя Джейн с самого начала возражала против увольнения врача. Дядя Джон — вы знаете, Френсис, как он не любит конфликтовать, а тем более прибегать к каким-либо карательным мерам, вот почему он часто говорил, что мухи не обидит…

– Да, — сказал Крозье, — я однажды видел, как он осторожно выносит муху из гостиной и отпускает на волю.

– Дядя Джон, прислушавшись к совету тети Джейн, восстановил врача в прежней должности, но тем самым заимел заклятого врага в лице Монтегю. Перебранки и обвинения стали публичными, и Монтегю, в сущности, назвал дядю Джона лжецом.

— Боже мой, — сказал Крозье.

А подумал он следующее: «На месте Франклина я бы вызвал этого негодяя Монтегю на поле чести и там отстрелил ему яйца, прежде чем вышибить мозги».

– Надеюсь, сэр Джон уволил мерзавца.

– О да, — сказала София, печально усмехнувшись, — но от этого положение только усугубилось. Монтегю вернулся в прошлом году в Англию на том же корабле, с которым туда отправилось письмо дяди Джона с уведомлением об увольнении, и, на нашу беду, оказалось, что Монтегю является близким другом лорда Стенли, министра по делам колоний.

«Да уж, губернатор действительно попал в хороший переплет», — подумал Крозье, в то время как они приблизились к каменной скамье в дальнем конце сада.

– Плохо дело, — сказал он.

– Хуже, чем дядя Джон и тетя Джейн могли себе представить, — сказала София. — Корнуэльская «Кроникл» опубликовала длинную статью под названием

 «Бездарное царствование героя-полярника».

 Местная «Таймс» ополчилась на тетю Джейн.

— Да в чем же леди Джейн-то виновата? София невесело улыбнулась.