Террор

Пеглар обнаружил, что наблюдает за Гудсиром. Врач вскрыл серовато-розовый раздутый желудок первого эскимоса, потом занялся старухой, а затем мальчиком. Зрелище было тошнотворным. В каждом случае Гудсир — работая голыми руками — разрезал хирургическим инструментом малого размера желудок, извлекал из него содержимое и рылся в замерзшем комковатом месиве так, словно копался в куче вернувшегося из стирки белья, проверяя, все ли на месте. Иногда Гудсир с треском раскалывал застывшую массу на мелкие куски. Закончив с первыми тремя трупами, он медленно вытер снегом руки, натянул рукавицы и снова прошептал что-то на ухо Крозье.

— Можете сказать всем, — громко произнес Крозье. — Я хочу, чтобы все это слышали.

Тщедушный врач облизал потрескавшиеся, кровоточившие губы.

— Сегодня утром я вскрыл желудок лейтенанта Ирвинга…

— Зачем? — выкрикнул Ходжсон. — Желудок у бедного Джона оставался одним из немногих органов, которые проклятые дикари не изуродовали! Как вы могли…

— Тихо! — рявкнул Крозье. Пеглар отметил, что прежний властный голос вернулся к капитану. Крозье кивнул Гудсиру: — Пожалуйста, продолжайте, доктор Гудсир.

— Лейтенант Ирвинг съел так много тюленьего мяса и сала, что в буквальном смысле слова набил желудок до отказа, — сказал врач. — Он съел такую большую порцию пищи, какой никто из нас не ел уже много месяцев. Это, безусловно, была тюленина из запасов, лежавших на санях у эскимосов. Я хотел узнать, ели ли эскимосы вместе с ним — покажет ли содержимое их желудков, что они тоже ели тюленье сало незадолго до смерти. В случае с этими тремя представляется очевидным, что они ели.

— Они преломили хлеб с лейтенантом… съели свое мясо с ним… а потом убили его, когда он собрался уходить? — спросил старший помощник Томас, явно озадаченный сообщением врача.

Пеглар тоже пришел в недоумение. Это не имело смысла… если только эти дикари не отличались такими же переменчивостью и коварством нрава, как иные туземцы, встречавшиеся ему в южных морях во время пятилетнего плавания на старом «Бигле». Фор-марсовый старшина пожалел, что здесь нет Джона Бридженса, который бы высказал свое мнение по данному поводу.

— Джентльмены, — сказал Крозье, обращаясь ко всем, включая даже морских пехотинцев, — я хотел, чтобы вы услышали это, поскольку, возможно, когда-нибудь в будущем мне понадобится ваша осведомленность в части данных фактов, но я не хочу, чтобы кто-нибудь еще узнал об этом. Пока я не сочту нужным довести это до всеобщего сведения. А вполне возможно, я никогда не сделаю такого. Если кто-нибудь из вас расскажет еще кому-нибудь — хотя бы одному-единственному человеку, своему закадычному другу, — или просто проговорится во сне, клянусь Богом, я непременно узнаю, кто ослушался моего приказа хранить молчание, и оставлю этого человека во льдах, не снабдив даже пустой кастрюлей, чтобы в нее срать. Вы хорошо меня поняли, джентльмены?

Десять мужчин кивнули и пробормотали «да».

Тут вниз по склону сбежал Томас Джонсон, пыхтя и отдуваясь. Он остановился и обвел взглядом группу молчащих мужчин, словно спрашивая, в чем дело.

— Что вы увидели там, мистер Джонсон? — живо осведомился Крозье.

— Следы, капитан, — ответил боцманмат, — но старые. Ведут на юго-запад. Двое эскимосов, скрывшихся вчера, — и люди, которые возвращались в долину за парками, оружием, горшками и прочим, — вероятно, бежали по ним. Никаких свежих следов там не видать.

— Спасибо, Томас, — сказал Крозье.

Туман вихрился вокруг них. Пеглар услышал далеко на востоке звуки, похожие на грохот пушек во время морского боя, но за последние два лета он не раз слышал такое. То грохотал отдаленный гром. В апреле. При температуре воздуха минус тридцать, самое малое.

— Джентльмены, — сказал капитан, — нам нужно заняться похоронами. Двигаемся обратно?

На обратном пути в лагерь Пеглар размышлял над всем увиденным: заледенелые внутренности офицера, вызывавшего у него симпатию; мертвые тела и все еще красная кровь на снегу; пропавшие парки, оружие и предметы утвари; омерзительное исследование содержимого желудков, проведенное доктором Гудсиром; странное заявление капитана Крозье, что «возможно, когда-нибудь в будущем мне понадобится ваша осведомленность в части данных фактов», — словно он готовил их к выступлению в роли свидетелей на военном суде или следственной комиссии в неопределенном будущем…

Пеглар предвкушал, как опишет все события сегодняшнего утра в своем личном дневнике, который вел уже очень давно. И он надеялся, что получит возможность поговорить с Джоном Бридженсом после похоронной службы, прежде чем люди с обоих кораблей разойдутся по своим палаткам, распределятся по своим артелям и упряжным командам. Он хотел услышать, что Бридженс скажет по поводу всего этого.

41 КРОЗЬЕ

69°37?42? северной широты,

98°41? западной долготы

25 апреля 1848 г.