Территория Альфы

В итоге я купил и «Rolleiflex», и «Hasselblad» – предмет гордости любого состоявшегося фотографа, и уж тем более, начинающего. Научился смотреть на происходящее на площадке по ту сторону камеры.

Но сначала я участвовал в роли наблюдателя. Было интересно понять, как работает перед камерой моя девушка. Я хотел уловить механизм возникновения магии. Момент перехода этой реальности, которую мы все дружно создавали за мои деньги, в ту, которая устанавливала новые пределы.

Ольга первое время снималась с интересом, делала то, что предлагали ей фотографы. Как и положено модели, принимала немыслимые позы, закручивала ноги, руки, приоткрывала рот, закатывала глаза. Визажисты её красили, натирали тело гелями, на голове сооружали шедевры – всё это подразумевало имитацию её сверхжеланий и сверхвозможностей.

Спустя какое-то время у нас собралась коллекция отфотошопленных снимков, на которых Оля представала сверхсуществом с усовершенствованными чертами лица, с нереально тонкой талией и такими пропорциями тела, о которых грезят мужики.

Все эти фотографии, отображавшие то, чего нет и никогда не будет на этой земле, вполне годились для индустрии рекламы. Но в какой-то момент перестали быть интересны лично мне.

И не потому, что после этих сверхпревращений Оля временами казалась слишком обычной и заурядной, неспособной использовать полученный опыт в реальной жизни и в интимных отношениях со мной. Я ни в чём подобном её не обвинял. Хотя ждал от неё многого.

Просто понял, что, приступая к съёмкам, фотографы чаще всего имели представление, состоявшее из клише. И чем более значимым или денежным казался им клиент, тем более приближёнными к клише получались снимки. Ольга, соответственно, оказалась вписана в это клише.

Мне стало интересно расшатать предубеждения, которыми меня напичкали фотографы.

Я сам нашёл нестандартно мыслящего фотографа, готового работать со мной как с моделью. И мы приступили к съёмкам.

Как-то после очередных съёмок я заехал к Тамаре и оставил у неё реквизиты. В качестве подарка – хороший кожаный диван от Версаче и ещё кучу вещей без прямого назначения. Какие-то мелочи, среди которых была складывающаяся инвалидная коляска.

Увидев коляску, Тамара удивилась. Потом возмутилась тому, что мы там снимаем. А когда я, чтобы подразнить её, сел в эту коляску и поинтересовался, будет ли она за мной ухаживать, если я вдруг стану инвалидом, мягко ответила:

– Да, буду. Если что, возвращайся ко мне. Будем жить вместе.

Мне показалась очень смешной такая её готовность принять меня обратно в случае моей недееспособности.

Я вошёл в образ клоуна и, дурачась, стал изображать немощного.

– А давай станцуем, – предложила Тамара и протянула мне руку.

Тамара уже несколько лет занималась танцами, – кое-какие подробности из своей жизни она мне охотно рассказывала.

Так я знал, что танцы заменили ей изнурительные хождения в спортивный зал. Я понимал её стремление бороться за фигуру и знал, что в тренировках она не находила нужной ей эмоциональной подпитки.

Тренеры-качки, влюблённые в свою мышечную массу, никогда не смогли бы привлечь внимания Тамары.

Темпераментная, с примесью южных кровей, она была устроена таким образом, что нуждалась не только в выбросе энергии, но и в интенсивной работе воображения.

Кажется, именно я посоветовал ей заняться танцами. Но Тамара это отрицала, словно признай она моё участие в её свободной от меня жизни, это поставило бы под сомнение её способность быть самостоятельно женщиной.

Я неоднократно говорил, что самостоятельности её научили, ещё до меня, родители-военнослужащие и атмосфера военного городка. Похоже, она многое забывала сознательно.

Тамара выкатила меня на середину комнаты и попыталась изобразить нечто похожее на танец. Я никогда не видел, чему она научилась на своих курсах. Не сомневался, что в целом танцевала она грациозно. Но в тот момент партнёру своему, то есть мне, она определила роль имбецила, отчего и сама сильно потеряла.

Её движения стали похожи на взмахи крыльев раненой птицы, которая, бредя по болоту, случайно застала охотника, тихо в кустах справляющего нужду. Я начал ржать, но Тамара не сдавалась.

Получалась неплохая ролевая игра. Но интересна она была для сексуально связанных партнёров, а между нами ничего подобного давно уже не было.

Мы с Тамарой никогда не обсуждали того, что у нас происходило в интимном плане. А точнее, чего между нами уже не происходило. Мы, кажется, оба понимали, что бессмысленно восстанавливать сексуальное влечение тантрической техникой или разговорами о том, кто кому и что должен устраивать в спальне. А убивать уважение подобными разборками очень даже можно.

И хотя мы не жили вместе, – у каждого был свой дом, – иногда мы совместно путешествовали. Останавливались в одном отеле, снимали один номер на двоих, спали на одной кровати. Но мы не стремились использовать это обстоятельство как возможность возобновить сексуальную связь. Мы относились ко всему происходящему с нами философски.