Территория

Он разулся, поставив свои коричневые ботинки отдельно от остальной обуви, и прошел в гостиную. Сумку, с немногочисленными подарками от коллег по работе, кинул на диван. Зыркнул на стоящего в дверном проходе Эльдара, прошелся взглядом по его прическе - "Прическе Гитлера", как называл ее Эльдар. Прилизанные волосы с пробором вправо. А потом отчим потопал на кухню, где мать готовила праздничный ужин на трех человек.

У рыжего клоуна не было ни одного приятеля, кто мог бы прийти к нему на юбилей. А родственники Ольги, матери Эльдара, слишком его ненавидели, чтобы даже позвонить и поздравить. Однажды Эльдар слышал, как мать разговаривала по телефону со своей сестрой. Он сразу понял, что речь идет об отчиме: "Ты ошибаешься, - говорила мать, но голос ее был такой, будто она оправдывалась, не уверенная в своей правоте. - Ты его не знаешь так, как я. Да, он немного странный. Нет-нет, Вася не бьет меня, и Эльдарчика не обижает. А то, что бывает не в настроении, так это со всяким случается".

Позже, когда Эльдар вспоминал мать, она представлялась ему в сером цвете. Эдакая невзрачная мышка, которая боялась лишний раз пискнуть. Он не помнил, чтобы она носила украшения и яркие платья. И не мог вспомнить ее смех.

Праздничный ужин проходил в унылой атмосфере. Даже когда мать с натянутой улыбкой произнесла тост в честь именинника, отчим мрачно жевал и исподлобья смотрел на экран черно-белого телевизора. Ему будто бы не было дела до своего юбилея. Время от времени он наливал себе водки из литровой бутылки и с выражением дикого отвращения на лице, залпом выпивал. Когда захмелел, начал ворчать, что все его коллеги по работе жалкие убожества.

Эльдар съел за ужином мало. У него не было аппетита, и на то была веская причина: запах селедки, которая лежала в овальном блюде. Отчим селедку обожал, а вот Эльдар... он даже не понимал, как ее можно есть. Если бы его заставили выбрать между тухлым мясом и селедкой, он выбрал бы первое. Это была какая-то глубинная неприязнь, пожалуй, более схожая с аллергией, чем с обычным отвращением. А отчим не просто ее ел, он ее пожирал, чавкал, размазывал по тарелке осклизлые рыбные волокна с торчащими в разные стороны иглами костей. Но хуже всего - запах. Эльдара от него подташнивало. И ведь не уйдешь, пока, так называемый праздничный ужин, не закончится. Отчим не позволит.

Настала очередь десерта.

Мать принесла с кухни торт. Она хорошо готовила, но мучные изделия не были ее коньком, поэтому торт купила в кулинарии за углом. Отчим сразу же принялся ворчать, что, мол, тратить деньги на сладости глупо. Он зарабатывает не для того, чтобы покупать всякое дерьмо.

К торту клоун не притронулся. А Эльдар через силу все же съел кусочек, но только для того, чтобы поддержать мать.

- Ешь еще, - строго сказал отчим. Его глаза осоловели, лицо раскраснелось после водки.

Больше всего сейчас Эльдару хотелось уйти в свою комнату, но вместо этого он положил на тарелку еще кусок торта и принялся есть. Мать при этом сидела молча, опустив глаза. А отчим переводил взгляд с экрана телевизора на тарелку Эльдара и обратно. В воздухе висело напряжение. По телевизору шла передача про джунгли Амазонки. Какой-то загорелый мужик в пробковом шлеме рассказывал о диких племенах, не чурающихся людоедства.

Эльдар с усилием проглотил последний кусок и тут же услышал:

- Еще ешь.

Мать подняла глаза.

- Хватит.

Отчим посмотрел на нее так, словно она была тараканом, ни с того ни с сего, заговорившим на человеческом языке.

- Что-о? - протянул он, и залпом выпил рюмку водки. - Хватит, говоришь? Ну, уж нет. Я сказал, чтобы он ел еще.

- Я больше не могу, - тихо проговорил Эльдар.

Отчим подался вперед, нависнув над своей тарелкой с растерзанной селедкой. И прошипел:

- Нет, можешь!

Он медленно моргнул и скривил губы в странном подобии улыбки. А потом взял кусок торта и положил на тарелку Эльдара, но на этом не успокоился: вымазанными в креме пальцами подцепил с блюда селедку и небрежно бросил ее рядом с куском торта.

- Вот это тоже съешь. И помни, пацан, у нас тут Общество Чистых Тарелок. Это значит, что ты должен схавать все до последней крошки, облизать каждую косточку, - его гнусная улыбка стала шире. - А знаешь, почему ты должен это сделать? Из уважения, пацан. Из уважения к долбанному пекарю, который сварганил этот торт, из уважения к рыбакам, поймавшим эту рыбку. Понимаешь, о чем я? Вас в школе учат уважать чужой труд? Нет? А нас вот учили.

Эльдар сквозь запотевшие линзы очков с ужасом смотрел на селедку. Он понимал, что не сможет даже прикоснуться к этой гадости. С трудом он поборол рвотный позыв.

Отчим откинулся на спинку стула и вытер пальцы о краешек скатерти. Его глаза блестели, выражение лица сделалось притворно печальным.