Terra Nipponica

«Солнечность» Японии, благоприятность ее географического положения и проистекающих из него последствий сделались общим местом в рассуждениях мыслителей эпохи Токугава. Для обоснования этого положения они в полной мере использовали мифы и предания, зафиксированные в «Кодзики» и «Нихон сёки». Отвечая на вопрос, почему Япония называется Присолнечной страной (Нихон), Фудзита Токо (1806–1855, сын Фудзита Юкоку) отмечал[380], что когда внуки небесных божеств, перед тем как спуститься, рассматривали землю, то Япония понравилась им своей солнечностью: это «страна, на которую утреннее солнце прямо светит, страна, которую вечернее солнце освещает. Поэтому земля эта – очень хорошее место». Поэтому боги обосновались именно там и построили себе жилище[381].

В тексте «Нихон сёки» Фудзита выделяет те пассажи, которые связаны с освещенностью Японии солнцем. Так, во время завоевательного похода на Кюсю государь Кэйко посмотрел на восток и «рек своим приближенным: "Эта страна обращена [мукэ] прямо туда, где солнце [хи или пи] восходит". Поэтому и назвали эту страну Химука [Пимука]». Когда государь Сэйму проводил в своей стране границы, он определял их в соответствии с координатной сеткой, в которой он назвал ось восток-запад «вертикалью солнца», а ось север-юг «горизонталью солнца». Границы были проведены именно таким образом, поскольку государям нравилась такая земля, где господствует Ян и имеется много света. Таким образом, в понимании Фудзита Токо Япония – это страна света, страна, откуда исходит солнечное сияние. Поскольку варварам, окружавшим Ямато, доставалась часть этого света, то они приносили дань японскому двору (двор обозначается иероглифом «утро»). В связи с этим страна Ямато и получила название Присолнечной[382].

В наиболее концентрированной форме благодатность родной земли Фудзита Токо (1806–1855) выразил следующим образом: «[Япония] – это место, где восходит солнце, оттуда исходит положительная (ян'ная) энергика, там удивительная почва, там люди замечательны, там обильная пища, там много воинов, там "верхи" обладают добродетельностью и любят жизнь [т. е. не склонны к убийствам и репрессиям], они жалуют народ, а низы, как один, почитают верхи». Что до воинских доблестей, то они заключены не столько в жестокости, сколько в мудрой и искренней любви. Называя Японию «страной божеств (божественной страной)» – синею, он придавал этому понятию свойство природного закона – такого же объективного и незыблемого, как и географические реалии. «Божественная страна является божественной по своей природе, западные земли [в данном случае имеются в виду прежде всего Индия и Китай] являются западными по своей природе»[383].

Мотоори Норинага тоже воспевал утреннее солнце Японии:

Если спросят тебя
О сердце Ямато-страны
На островах Сикисима,
Ответь: запах сакуры
Под утренним солнцем.

Признание того, что Япония расположена на крайнем Востоке, где восходит солнце, трактовалось как то, что Япония является источником света для всего известного ей мира. Тот же Мотоори Норинага делал из этого свои далеко идущие выводы, назвать которые поэтическими можно только с большой натяжкой:

Благодаря свету,
Что исходит утром
Из страны восходящего солнца,
И в Корею с Китаем
Приходит весна[384].

Широкое признание Японии «божественной страной», положительная (превосходная) оценка общих свойств ее земли приводят к высокой оценке и отдельных природных объектов, расположенных на ее территории. Прибавляя в размере и самооценке, Япония прибавляет и в красоте. Очутившись на прославленных в японской поэзии островах Мацусима, Мацуо Басё восклицал: «О да, пусть давно уже истерты эти слова, но все же повторю их еще раз: Мацусима воистину самое прекрасное место страны Фусан [Фусо], и нам нечего стыдиться перед китайцами, имеющими озера Дунтинху и Сиху». А прекрасны эти острова потому, что их сотворило синтоистское божество[385].

Японцы не покидали пределов Японии, но по своей стране они путешествовали немало с целями паломническими или торговыми. На своих маршрутах они часто посещали «знаменитые места» (мэйсё), список которых значительно пополнился в период Токугава. Воспевание красоты этих мест приняло повальный характер, и мнение Басё о том, что японские пейзажи не уступают иноземным или же превосходят их, получило широкое распространение.

Примечательна эволюция, которую совершил в период Токугава образ горы Фудзи. Раньше мы встречаемся с именованием Фудзи как самой священной горы в буддийском мире («в трех странах» – Индия, Китай, Япония). Теперь же она начинает позиционироваться как самая высокая в трех странах мира конфуцианского (Китай, Корея, Япония), т. е. теперь Фудзи выделяется своими размерами, высотой[386].