Терпимость

Христианству, начавшемуся в конюшне, было позволено закончиться во дворце. Оно было начато как протест против формы правления, при которой священник как самостоятельный посредник между божеством и человечеством настаивал на беспрекословном повиновении всех обычных человеческих существ. Этот революционный орган вырос и менее чем за сто лет превратился в новую супертеократию, по сравнению с которой старое еврейское государство было мягким и либеральным сообществом счастливых и беззаботных граждан.

И все же все это было совершенно логично и совершенно неизбежно, как я сейчас попытаюсь вам показать.

Большинство людей, посещающих Рим, совершают паломничество в Колизей, и в этих продуваемых ветром стенах им показывают священную землю, где тысячи христианских мучеников пали жертвами римской нетерпимости.

Но хотя верно, что в нескольких случаях имели место преследования приверженцев новой веры, они имели очень мало общего с религиозной нетерпимостью.

Они были чисто политическими. Христианин, как член религиозной секты, наслаждался максимально возможной свободой.

Но христианин, который открыто объявлял себя убежденным отказником, который хвастался своим пацифизмом, даже когда стране угрожало иностранное вторжение, и открыто бросал вызов законам страны при каждом подходящем и неподходящем случае, такой христианин считался врагом государства, и с ним обращались как с таковым.

То, что он действовал в соответствии со своими самыми священными убеждениями, не производило ни малейшего впечатления на среднего городского судью. И когда он пытался объяснить точную природу своих сомнений, этот сановник выглядел озадаченным и был совершенно не в состоянии понять его.

В конце концов, римский полицейский судья был всего лишь человеком. Когда он вдруг обнаруживал, что его призывают судить людей, которые подняли вопрос о том, что казалось ему очень тривиальным делом, он просто не знал, что делать. Долгий опыт научил его держаться подальше от всех теологических споров. Кроме того, он помнил многие императорские указы, призывающие государственных служащих проявлять “такт” в своих отношениях с новой сектой. Поэтому он проявлял такт и спорил. Но поскольку весь спор сводился к вопросу о принципах, апелляция к логике всегда давала очень мало результатов.

В конце концов магистрат был поставлен перед выбором: отказаться от достоинства закона или настаивать на полном и безоговорочном отстаивании верховной власти государства. Но тюрьма и пытки ничего не значили для людей, которые твердо верили, что жизнь начинается только после смерти, и которые кричали от радости при мысли о том, что им позволят покинуть этот порочный мир ради радостей Небес.

Поэтому партизанская война, которая в конце концов разразилась между властями и их христианскими подданными, была долгой и болезненной. У нас очень мало достоверных данных об общем числе жертв. По словам Оригена, знаменитого отца церкви третьего века, несколько собственных родственников которого были убиты в Александрии во время одного из преследований, “число истинных христиан, погибших за свои убеждения, можно легко перечислить”.

С другой стороны, когда мы читаем жизни ранних святых, мы сталкиваемся с такими непрекращающимися рассказами о кровопролитии, что начинаем задаваться вопросом, как религия, подвергавшаяся этим постоянным и убийственным преследованиям, вообще могла выжить.

Независимо от того, какие цифры я приведу, кто-нибудь обязательно назовет меня предвзятым лжецом. Поэтому я буду держать свое мнение при себе и позволю моим читателям сделать свои собственные выводы. Изучая жизнь императоров Деция (249-251) и Валериана (253-260), они смогут составить довольно точное мнение об истинном характере римской нетерпимости в худшую эпоху гонений.

Более того, если они будут иметь в виду, что такой мудрый и либерально мыслящий правитель, как Марк Аврелий, признался, что не смог успешно справиться с проблемой своих христианских подданных, они получат некоторое представление о трудностях, с которыми сталкиваются малоизвестные мелкие чиновники в отдаленных уголках империи, которые пытались выполнить свой долг и должны были либо не соблюдать присягу, либо казнить тех из своих родственников и соседей, которые не могли или не хотели подчиняться тем немногим и очень простым постановлениям, на которых настаивало имперское правительство в целях самосохранения.

Тем временем христиане, которым не мешали ложные сантименты по отношению к своим согражданам-язычникам, неуклонно расширяли сферу своего влияния.

В конце четвертого века император Грациан по просьбе христианских членов римского сената, которые жаловались, что им больно собираться в тени языческого идола, приказали убрать статую Победы, которая более четырехсот лет стояла в зале, построенном Юлием Цезарем. Несколько сенаторов запротестовали. Это принесло очень мало пользы и только привело к тому, что некоторые из них были отправлены в изгнание.