Терпимость

Поскольку их правительства с присущим всем реакционным диктатурам моральным цинизмом настаивали главным образом на внешнем подобии порядочности и порядка и ни на йоту не заботились о внутреннем духе, средний подданный пользовался довольно широкой степенью независимости. По воскресеньям он ходил в церковь с большой Библией под мышкой. Остаток недели он думал, как ему заблагорассудится. Только он держал язык за зубами, держал свое личное мнение при себе и высказывал его, когда тщательный осмотр помещения убеждал его в том, что никакой секретный агент не прятался под диваном или не прятался за изразцовой печью. Затем, однако, он с большим удовольствием обсуждал события дня и печально качал головой, когда его должным образом подвергнутая цензуре, очищенная и стерилизованная газета сообщала ему, какие новые идиотские меры предприняли его хозяева, чтобы обеспечить мир в королевстве и вернуть статус-кво 1600 благодатного года.

То, что делали его учителя, было именно тем, что делали подобные мастера с несовершенным знанием истории человеческой природы в подобных обстоятельствах с первого года. Они думали, что уничтожили свободу слова, когда приказали убрать тумбы, с которых произносились речи, в которых так резко критиковалось их правительство. И всякий раз, когда они могли, они отправляли провинившихся ораторов в тюрьму с такими суровыми приговорами (сорок, пятьдесят, сто лет), что бедняги приобретали большую известность как мученики, тогда как в большинстве случаев они были легкомысленными идиотами, прочитавшими несколько книг и брошюр, которые они не смогли понять.

Предупрежденные этим примером, другие держались подальше от общественных парков и ворчали в темных винных лавках или в общественных пансионах перенаселенных городов, где они были уверены в сдержанной аудитории и где их влияние было бесконечно более вредным, чем это было бы на общественной трибуне.

В этом мире мало что может быть более жалким, чем человек, которому Боги в своей мудрости даровали немного власти и который находится в вечном страхе за свой официальный престиж. Король может потерять свой трон и может посмеяться над несчастным случаем, который означает довольно забавное прерывание скучной рутинной жизни. И в любом случае он король, носит ли он коричневый котелок своего камердинера или корону своего деда. Но мэр третьесортного городка, как только его лишают молоточка и значка, становится просто Биллом Смитом, смешным парнем, который важничал, а теперь над ним смеются из-за его проблем. Поэтому горе тому, кто осмеливается приблизиться к такому могущественному процессу без видимых проявлений того почтения и поклонения, которые подобают столь возвышенному человеческому существу.

Но тем, кто не останавливался на бургомистрах, а открыто ставил под сомнение существующий порядок вещей в ученых томах и справочниках по геологии, антропологии и экономике, жилось несравненно хуже.

Они были немедленно и бесчестно лишены средств к существованию. Затем они были изгнаны из города, в котором проповедовали свои пагубные учения, и вместе со своими женами и детьми были оставлены на милость соседей.

Эта вспышка реакционного духа причинила большие неудобства большому числу совершенно искренних людей, которые честно пытались докопаться до корня наших многочисленных социальных бед. Однако время, великая прачка, уже давно устранило все пятна, которые местные полицейские начальники смогли обнаружить на профессорской одежде этих любезных ученых. Сегодня короля Фридриха Вильгельма Прусского помнят главным образом потому, что он вмешался в учение Эммануила Канта, этого опасного радикала, который учил, что принципы наших собственных действий должны быть достойны превращения в универсальные законы, и чьи доктрины, согласно полицейским отчетам, привлекали только “безбородых юнцов и праздных болтунов”. Герцог Камберлендский приобрел длительную известность, потому что, будучи королем Ганновера, он сослал некоего Якоба Гримма, который подписал протест против “незаконной отмены Его Величеством конституции страны”. А Меттерних сохранил определенную известность, потому что он распространил свою бдительную подозрительность на область музыки и однажды подвергнул цензуре музыку Шуберта.

Бедная старая Австрия!

Теперь, когда она мертва и исчезла, весь мир благосклонно относится к “весёлой империи” и забывает, что когда-то она вела активную интеллектуальную жизнь и была чем-то большим, чем забавная и благовоспитанная ярмарка с отличным и дешевым вином, отвратительными сигарами и самым соблазнительным из вальсов, сочиненным и дирижированным не кем иным, как самим Иоганном Штраусом.

Мы можем пойти еще дальше и заявить, что на протяжении всего XVIII века Австрия играла очень важную роль в развитии идеи религиозной терпимости. Сразу после Реформации протестанты нашли благодатное поле для своей деятельности в богатой провинции между Дунаем и Карпатами. Но все изменилось, когда Рудольф II стал императором.