Терпение Мегрэ

— А вы не должны были ее спросить, что вам делать?

— Я достаточно опытна, чтобы знать, что мне делать.

— А что именно вы должны были сделать сегодня?

— Убрать покупки, которые она принесла, — они лежали на столе, почистить овощи, пропылесосить гостиную.

— А что вы убирали в другие дни?

— Спальню и ванную.

— А кабинет?

— Кабинет месье? Этим занималась сама мадемуазель.

— Вы не слышали выстрелов?

— Я ничего не слышала.

— Ваша хозяйка не говорила по телефону?

— Дверь была закрыта.

— В котором часу вы видели мадемуазель Бош сегодня утром?

— Точно не знаю. Через десять или пятнадцать минут после того, как пришла.

— Какой у нее был вид?

— Она до этого плакала.

— А потом?

— Она мне сказала: «Не оставляй меня одну. Я боюсь, что потеряю сознание. Кто-то убил папу».

— Дальше…

— Она направилась в спальню, я за ней. Она бросилась на кровать и стала рыдать.

— А вы не пошли взглянуть на месье Пальмари?

— Зачем?

— Что вы о нем думали?

— Ничего.

— А о вашей хозяйке?

— Тоже ничего.

— Вы здесь с понедельника? Приходил сюда кто-нибудь с тех пор?

— Нет. Это все? Мне можно идти?

— С условием, что вы оставите свой адрес.

— Я живу недалеко. В мансарде самого разваленного дома на улице Этуаль, номер двадцать семь «а». Застать меня можно только вечером, весь день я работаю в разных домах. И запомните, полицию я не люблю.

Жанвье протянул комиссару протокол допроса.

— Давно ушел Мере?

— Минут сорок назад. Он все осмотрел в этой комнате, перелистал книги, заглянул в конверты с пластинками. Он ничего не нашел. Никакого тайника в стенах, ни одного ящика с двойным дном. На всякий случай он прошелся по комнате с пылесосом и унес пыль, чтобы сдать на анализ.

— Иди обедать. Рекомендую тебе телячьи кружки «У овернца». А потом зайди за мной. Ты посоветовал полицейскому комиссару ничего не сообщать прессе?

— Да. До скорого свидания. Кстати, следователь не очень вам надоел?

— Напротив. Этот человек начинает мне нравиться.

Оставшись один, Мегрэ снял пиджак, медленно набил трубку и стал осматриваться вокруг.

Кресло на колесах, принадлежавшее Пальмари, которое Мегрэ впервые видел пустым, вдруг приобрело особое значение, в особенности потому, что на коже сиденья и на спинке сохранились отпечатки тела, а в мягкой обивке сбоку виднелась дырка от одной из пуль.

Он машинально перелистал несколько книг, посмотрел пластинки и повернул ручку радиоприемника, потом поднял шторы на окнах, одно из которых выходило на улицу Акаций, а другое — на улицу Триумфальной арки.

Вот уже три года, как Пальмари проводил все время в этой каморке, покидая ее, только чтобы лечь спать после того, как Алина разденет его, как ребенка.

Если верить тому, что он говорил десять дней назад и что подтверждали инспекторы, Пальмари никто не посещал и, кроме радио и телевизора, Алина была для него единственной связью с внешним миром.

В конце концов Мегрэ пересек гостиную и постучал в спальню. Не получив ответа, он открыл дверь и увидел, что Алина лежит на спине в своей огромной кровати, устремив глаза в потолок.

— Надеюсь, я вас не разбудил?

— Я не спала.

— Вы поели?

— Я не хочу есть.

— Служанка заявила, что больше сюда не вернется.

— Мне это безразлично. Если бы и вы могли не возвращаться…

— Что бы вы стали делать?

— Ничего. Если бы вас убили, неужели вашей жене было бы приятно, что ее квартиру заполонили какие-то люди, которые беспрестанно задают вопросы?

— К несчастью, это неизбежно.

— Я не знаю ничего больше варварского.

— Нет, знаете — убийство.

— И вы подозреваете, что это я его совершила? Несмотря на испытание, к которому ваш специалист приступил сегодня утром?

— Я полагаю, вы стряпаете?

— Как и все женщины, у которых нет кухарки.

— Вы надеваете резиновые перчатки?

— Я стряпаю без перчаток, а надеваю их, только когда чищу овощи и мою посуду.

— Где они?

— На кухне.

— Покажите мне их, пожалуйста.

Она неохотно поднялась, глаза ее потемнели от злости.

— Пойдемте!

Ей пришлось выдвинуть два ящика, прежде чем она нашла их.

— Вот они! Вы можете послать их своим «артистам».

Сегодня утром я их не надевала.

Ни слова не говоря, Мегрэ сунул их в карман.

— Несмотря на то, что вы думаете иначе, Алина, я чувствую к вам большую симпатию и даже испытываю некоторое восхищение.

— Я должна быть этим растрогана?

— Нет. Я хотел бы немного поговорить с вами в кабинете Манюэля.

— А если я отвечу отрицательно?

— Что вы этим хотите сказать?

— Если я откажусь? Полагаю, тогда вы увезете меня в свой кабинет на набережной Орфевр?

— Я предпочел бы, чтобы это произошло здесь.

Она пожала плечами, прошла впереди него и опустилась на узкий диван.

— Вы воображаете, что я вновь расстроюсь, увидев место преступления?

— Нет. Но будет лучше, если вы перестанете скрывать от меня то, в чем будете вынуждены в один прекрасный день признаться.

Она зажгла сигарету, равнодушно глядя на Мегрэ.

Указывая на кресло на колесах, Мегрэ сказал:

— Вы хотите, чтобы убийца был наказан?

— Да, но я рассчитываю не на полицию.

— Вы предпочитаете взять это на себя? Сколько вам лет, Алина?

— Вы же знаете. Двадцать пять.

— О, у вас вся жизнь впереди. Манюэль оставил завещание?

— Я об этом никогда не беспокоилась.