Терновый Оплот

Будучи преисполнен решимости не отставать, он втащил себя на поручень и обследовал пару канатов, прежде, чем найти тот, что, как он решил, смог бы выдержать его вес. Прыгнув вниз, дворф начал свой путь к борту вражеского корабля.

Бронвин справилась с делом моментально. Перевалившись через перила корабля работорговцев, она бросила быстрый взгляд на дворфа, все еще борющегося с канатом. Нетерпеливо махнув рукой, она извлекла из ножен длинный нож и бросилась в бушующую на палубе битву.

— Поторопись, говорит она, — пробормотал Эбенайзер, осторожно продвигаясь вперед стараясь не отрывать рук от веревки. — Ей легко. Длинные руки, худая, не нужно таскать тяжести…

Внезапный резкий рывок остановил рвущееся с его губ сквернословие на середине. Бросив взгляд через плечо, дворф выпучил глаза от накатившей паники. Канат рвался, и там, где он касался перил Нарвала, его волокна провисали свободно.

Дворф отчаянно ускорился, руки его пульсировали, грозясь разомкнуться. Эбенайзер был футах в десяти от корабля, когда канат позади него лопнул.

Ревя от ужаса, Эбенайзер полетел в темную воду. Изо всех сил держась за веревку, дворф инстинктивно вытянул перед собою ноги, от чего мышцы его напряглись.

Тело его врезалось в борт корабля прямо у самой ватерлинии. Сила удара заставила зазвенеть его кости, посылая вспышки обжигающей боли сквозь все мышцы и сухожилия. Старое дерево поддалось, и ноги дворфа погрузились в борт судна. Он высвободил их, и с помощью нескольких решительных ударов пробил дыру, в которую мог бы проползти.

Извиваясь, Эбенайзер мысленно проклинал щепки, которые впивались в его спину и ноги. Взгляд, брошенный в трюм, остановил его проклятия.

Там он увидел свой потерянный клан. Дворфы выглядели худее и оборваннее, чем мог бы позволить себе любой дворф. Их приковали к деревянным койкам, которые стояли настолько тесно, что напоминали собой книжные шкафы. Везде валялись бочки и ящики. В центре хаоса находилась маленькая девочка с каштановыми волосами. Лицо её было совершенно бело, а глаза — распахнуты от ужаса.

Внезапно, корабль перекатился с боку на бок. Это море освободило его от похожего на копье носа каравеллы. Вода хлынула сквозь пробитый корпус. На мгновение, Эбенайзера охватило чувство, что он угодил в личный кошмар Бронвин.

— Неподходящее время для проклятой ванны! — воскликнул мужественный и невыносимо любимый женский голос. — Ты собираешься нас освобождать или просто мыло принес?

Улыбка прорезала бородатое лицо дворфа. Тарламера жива и злобна. Как обычно! Он поспешил на голос сестры, на ходу подхватывая ребенка. Дворф поставил девчушку на ящик, туда, где холодной воде, которая струилась у его лодыжек, было до неё не добраться. Прежде, чем оставить ребенка, он снял с пояса маленький нож и вложил ей в руку.

— Для крыс. Двуногих или четвероногих. Если вдруг они тебя побеспокоят, — объяснил он любезно.

Пальцы девочки сомкнулись на ноже. Она кивнула ему с пониманием, и в глазах её застыла решимость.

Усмехнувшись, Эбенайзер потрепал её по подбородку. Еще одна женщина, которой хватало всего, кроме бороды. В эти дни туннели полны такими.

Затем он двинулся прочь. Сжимая в руке топор, он словно сбрендивший лесник разрубал тюрьму Тарламеры. У него не было шанса разбить так много цепей — так что лучший и быстрейший способ освободить дворфов — снести нары.

Тарламера скатилась с полки в тот же момент, как была освобождена. На запястье за собою она тащила длинную цепь с куском расколотого дерева. Сестра двигалась напряженно, явно страдая от боли, однако лицо её сияло от радости и жестокости.

— Никогда не видел ничего прекраснее, — поклялся Эбенайзер, которого зрелище это захватило до глубины души. Тарламера была потрепана и грязна, а её праздничный наряд загрубел и почернел от крови, в том числе её собственной. Рыжие локоны потускнели и были дико взъерошены, а борода казалась почти столь же неопрятной, как у дуэргаров. Однако, сестра была в целости и сохранности.

Улыбка Тарламеры была ничуть не меньше его собственной, а глаза светились столь же ярко. Схватив брата за уши, она потащила его вперед. Чмокнув Эбенайзера в кончик носа, она, затем, ударила его по голове. А потом пошла прочь, направляясь к лестнице, ведущей на палубу, сжимая остатки своих нар, словно смертоносную дубинку.

Эбенайзер радостно вздохнул, пребывая в восторге от этого необычайно сентиментального воссоединения. Ему не пришлось долго пребывать в раздумьях, так как шум, поднятый дворфами его клана, был способен разбудить предков. Каждый из них желал быть следующим. При этом все они высказывались насчет его техники владения топором, и просто сыпали оскорблениями направо и налево.

Здорово было вернуть их.