Терновая крепость

Оба мальчика замолчали. Кряж думал о своей матери, о корыте для стирки, о разъеденных щелоком руках, о старых больных ногах, о безотрадном дворике и о той одинокой липе, под сенью которой пожилая женщина с больными ногами отстирывала чужие рубашки. Примерно о том же думал и Дюла.

Кругом пробуждалась природа: плескалась вода, заговорили камыши и вот засияло в своем извечном великолепии лето. А мальчики все больше и больше проникались благодарностью при мысли о том, что новые времена принесли людям и новые радости, и теперь прачки с больными ногами могут ехать летом лечиться на курорт. Возможно, мысли ребят были и не столь конкретными, но, во всяком случае, их молчание настраивало и на этот лад.

Эти смутные мысли были, скорее, лишь ощущениями, но друзья находили в них место и друг для друга, и для старого возчика, и для бесконечности пути, и для необъятной дали и свободы.

— Да, хорошо, что ты приехал, Кряж, — повторил Плотовщик, и потом они снова долго молчали, как бы осознавая, что Кряж действительно приехал.

— Это мост через Залу, — сообщил Дюла, кивнув в сторону металлической арки моста, когда колеса застучали по его деревянному настилу; но возчик натянул вожжи потому, что в монотонный этот стук ворвался резкий звук свистка.

— Герге, — проговорил возчик и показал кнутом на реку: Матула как раз втаскивал лодку на берег.

— Дядя Матула? — с недоумением произнес Дюла. — И чего это он надумал? Пошли, Кряж, не будем заставлять его карабкаться вверх.

— Вот, дядя Герге, мой друг, Бела Пондораи. Матула притронулся к шляпе и протянул руку.

— Добро пожаловать! — сказал он, забрав руку Кряжа в широченную свою ладонь. — Мы уже заждались вас… А тут я подумал: схожу-ка за вещичками, чего ради вам самим их тащить.

— Верно, дядя Герге! Недаром говорят, что дом держится на стариках!

— Даже если у старика нет ни капли ума? — улыбнулся Матула.

Я этого не сказал. Пойду принесу чемодан.

Кряж остался с Матулой, который, кивнув вслед Дюле, заметил доверительным тоном:

— Становится настоящим парнем.

После этих слов верное сердце Кряжа сразу раскрылось для старика.

— Я еле узнал его.

— Однако эта одежда вряд ли защитит вас от холода, — заметил Матула, окинув Кряжа с головы до ног внимательным взглядом.

— У меня есть и другая, дядя Герге.

— Ну, тогда хорошо. А так, думаю, — он снова пристально посмотрел на мальчика, который пришел в явное замешательство, — думаю, мы втроем неплохо поладим.

Матула, разумеется, и на этот раз не ошибся. Но прежде чем попасть в хижину, ребятам пришлось одолеть праздничный обед, приготовленный тетушкой Нанчи, и выдержать дружеские похлопывания тяжелой руки дяди Иштвана.

— Кряж, — гремел самый низкий бас из хора донских казаков, — Кряж, только голова у тебя осталась прежней! — И он с такой силой хлопнул мальчика по плечу, что тот с трудом удержался на ногах. — Надеюсь, ты не намерен отправляться в камыши в этом шикарном костюме с улицы Ваци?

— Дядя Иштван, — ответил, краснея, Кряж и поправил на плече куртку, — я вам очень благодарен и мама тоже…

— Что ты плетешь, черт побери?

— Потому что я знаю…

— Что ты знаешь, черт возьми?

— Что вы написали… И про сотню знаю…

— Ничего я не писал. Терпеть не могу писать! Правда ведь, тетушка Нанчи?

— Правда.

Кряж замолчал, как делал всегда, когда его прерывали во время ответа в школе.

— Кряж хотел сказать… — пришел на помощь другу Дюла.

— Плотовщик, — прикрикнул на него дядя, — тебя, по-моему, никто не спрашивал! Поблагодари Кряжа за то, что он приехал: ты ведь рад-радехонек.

— Я уже поблагодарил, — обиделся Плотовщик, но дядя Иштван этого даже не заметил.

— Правильно сделал. Но если кто-нибудь еще раз вздумает рассыпаться тут в благодарностях, то даю честное слово, он у меня получит на орехи. Ну как с обедом?

— Суп налит.

— Несчастные! Суп тетушки Нанчи уже на столе, а они занимаются здесь болтовней! К столу!

Так и не суждено было прозвучать тщательно продуманной благодарственной речи Кряжа, оттесненной на задний план аппетитным запахом и замечательным вкусом супа. Оба мальчика ели с таким удовольствием, что старая Нанчи даже прослезилась от умиления.

— Представляю, мой бедный Дюла, как вы там питаетесь в камышах!

— Ну конечно, тетушка, такого супа там не…

— Плотовщик! — остановил его дядя, и глаза у него засверкали. — Плотовщик, я и не думал, что ты такой криводушный…

— Но это сущая правда!

— Разумеется, потому что ты там вообще ни разу не ел супа. Дюла покраснел.

— Да это и сам дядя Герге говорит, что никто так вкусно не готовит, как тетушка Нанчи…

— Что-то ты, Плотовщик, виляешь! Ну, да не беда. В общем, ты толково говорил. Видишь, Кряж, твой друг совсем одичал — он даже уже и не врет…

— А он и не имеет такого обыкновения! — в один голос сказали Кряж и тетушка Нанчи, на что дюжий агроном так зычно расхохотался, что несколько сонных мух пробудились и ошалело заметались по комнате.

— Заговор, — гремел дядя, — подлый заговор! Что ж, пора подавать того тощего цыпленка, что погиб вчера под ножом мясника.