Терминатор 1965

Времени вагон и маленькая тележка, чего же не поехать, с творческой интеллигенцией не пообщаться. «Сабантуй» проходил в просторной трёхкомнатной квартире на Кутузовском, недалеко от дома вдовушки Антонины. Товарищ Никитин оказался так сказать, «приглашённой звездой», должной в обязательном порядке исполнить свои (Леонидов, Макс, прости) песни про девочку-видение и про «не дай ему уйти»… Вот он, информационный голод середины века двадцатого. Больше месяца прошло, как спел на радио сии хиты, а народ помнит, тут практически у всех репродукторы «бормочут», даже когда телевизор работает, просто звук убавляют. Наверное «эхо войны», хочется людям, чтоб всегда радио вешало, мало ли…

Хозяйка, стильная крашеная блондинка Алла пребывала в разводе, о чём не преминула сообщить во время знакомства, но тут же указала на экс-супруга, по моде бородатого очкастого мужчину, напоминавшего Юрия Власова, но в габаритах заметно пожиже, конечно.

Кто их разберёт, москвичей «шестидесятников», что они там практикуют: раздельно-совместное проживание или шведский вариант, уж больно Аллочка глазками стреляет кокетливо. Но не за этим сюда прибыл, с зиловскими бы бабами разобраться, да ещё и с Антониной надо что-то делать, свихнётся знойная вдовушка, у окошка ожидая разведчика-нелегала Коленьку Писаренко…

Просьбы исполнить песни, прозвучавшие по «Маяку» решительно отверг, мол, новые спою. Потому «Девочку-видение» заказанную хозяйкой взялся спеть отвергнутый супруг, очень здорово кстати пел, из-под линз печально глядючи на бывшую. Только вот, сдаётся мне, Аллочке очень нравится изображать роковую женщину, и чем более Ипполит (имечко такое у экс-мужа, честное слово) пресмыкается, тем сильнее напитывается баба чувством собственного величия. Ладно, их дела.

Наконец дошла гитара до поэта-песенника Никитина, эх, прости и ты, Александр Васильевич Новиков…

В захолустном ресторане, где с пятёркой на ура,
Громыхают стопарями, кто не допили с утра.
Здесь полёт армейской мысли, над столами воспарив.
Дым, который коромыслом, да навязчивый мотив…

Один из гостей, ушастый Василий оказался, нет, не лейтенантом, но цельным капитаном, что не уберегло бравого военного от подколок знакомых, кэп не выдержал, подошёл.

–  Слышь, Кобзон недоделанный, прекращай такие песни петь.

–  Какие проблемы, Василий? К тому же вы не «лейтенант молокосос», а весьма зрелый, опытный и ответственный капитан. На страже Родины стоите, все дела, пример для подражания. Танкист или ракетчик?

«Неожиданную» попытку «Васи в штатском» зарядить барду в челюсть пресёк просто – перехватил кулак, сжал так, чтоб косточки хрустнули, но без последствий для организма советского офицера. Незадачливому боксёру хватило, Василий мигом протрезвел и ушёл на кухню, подставить кисть под холодную воду: Как оказалось, офицером он был тем ещё – в колонии на Урале замначальника по режиму, потому и воспринял нервно песню, блатняком показалось моё творчество, так пояснила коротко стриженная, вызывающе курящая брюнетка Тамара.

–  Если бы Дунаевский дал такую оценку – задумался б. А Вася, зеков охраняющий, тот ещё авторитет…

–  И много у вас лагерной лирики да романтики, – Тамара дерзко выпустила дым в мою сторону и выставила вперёд правую руку с тоненькой, импортной сигаретой. Так-с, судя по немножко неестественной позе, дамочка кольцо обручальное демонстрирует, дескать, я ого как востребована. А глаза-то – у какие голоднюшие…

–  Есть немного.

–  Дерзайте, маэстро. Не бойтесь, больше бить не будут, хотя Володя Перегудов целый майор МУРа.

–  МУР, майор, солидно.

–  Вы петь будете?

Ишь, какая неистовая, накирялась поболее остальных, глаза злющие (и голодные) похоже, мамзель немного не в себе, как и половина здесь находящихся…

Хватит сидеть в тюрьме, выходи!
Проговорил мне начальник так ласково,
Джина, и то, отпустил Алладин,
А что не вернешься в бутыль – верю на слово.
И вот он, шумит, вокзал, вот вагон,
Только окошечки не зарешечены.
Только садиться не надо бегом.
А проводница годится мне в дочери…

В долгу, в долгу неоплатном перед тёзкой и однофамильцем Новиковым, если задержусь в этой реальности, всё сделаю, чтоб у Александра Васильевича жизнь сложилась. А песни уворованные, эх, да какой же попаданец без этого обходится?