Терминатор

Как ни странно, но такое объяснение успокоило Хию, и через пару секунд к хору, звучащему в головах у присутствующих, добавилась еще одна прекрасная нота. Вскоре к симфонии звуков присоединился еще один – это Джуди согласилось с текстом клятвы, а спустя еще мгновение, возникла еще одна нота и сразу вслед за этим – взрывной аккорд. Тут же смешались боль, наслаждение и стыд от этого непереносимого наслаждения, но вскоре блаженство достигло такого градуса, что боль и стыд были забыты – четыре женщины, прикрыв глаза, отдались ощущению, прекраснее которого не бывает. Казалось, блаженство достигло своего пика – дальше некуда, но проходил миг – и оно снова усиливалось. Хия услышала собственный стон, но не смогла с этим ничего поделать – наслаждение было сильнее.

  И тут всё разом завершилось. Девушки сидели, опустив глаза – отчего-то им было совестно смотреть друг на друга, зато леди снова сделалась бодрой и деловитой.

– Понимаю, вы впервые ощутили секвенцию не в одиночестве. Знаю, в первый раз возникает ощущение неловкости – общепринятая мораль настроена против любого публичного наслаждения, особенно – чувственного. Но знайте, неловкость со временем пройдет, а те, с которыми вы делили высшее наслаждение, станут для вас самыми близкими людьми. Итак, – продолжила Леди, – только что вы с помощью секвенции Нерушимого Обещания принесли клятву, которую не сможете преступить никогда. Со временем вы сами будете приводить к такой клятве других – по самым разным поводам. Как вы могли заметить, составляющая страдания в этой секвенции очень невелика – куда меньше, чем у большинства других. Это позволяет нам не слишком ограничивать себя в использовании Нерушимого Обещания. Мы охраняем секвенции, но это не значит, что они нам не могут служить.

Глава I

– Убедился? – голос загрохотал у старика прямо в голове – раскатистый громоподобный голос. Таким голосом, наверное, Рама вызывал на бой Кхару во время битвы с Ракшасами, а в позднейшие библейские времена Создатель так говорил с пророками.

– Да, убедился. Кажется, ты прав, я – не сумасшедший.

– И всё было, как я сказал?

– Да. Я спустился в деревню, и сошлись белые коровы с глазами прекрасных дев и с длинными рогами, и все они приветствовали меня – пали на колени и склонили головы.

– Коровы – на колени? Неплохо сказано. Ты – поэт. Кстати, в этой деревне все коровы белые. Ты раньше этого не видел?

– Смотрел, но не видел. Это для них коровы священны. Мне, как ты, наверное, знаешь, когда-то доводилось их есть.

– А люди? Что делали люди?

– Люди простерлись ниц. Потом они подползали ко мне и пытались целовать край платья, просили благословения.

– А потом?

– Потом они огромной толпой проводили меня до ворот монастыря. Надеюсь, они уже ушли.

– Итак, теперь ты мне веришь. Кстати, не трудись раскрывать рот, когда обращаешься ко мне – я тебя и так прекрасно слышу. Не хватало, чтобы другие монахи сочли тебя безумцем.

Сухощавый старик, облаченный во что-то вроде мантии бордового цвета, с опаской бросил взгляд на деревянную дверь кельи. Затем приблизился к двери, приложил ухо к дереву и негромко сказал:

– Кажется, там никого нет. А то Ваджра вечно подслушивает – беспокоится за меня.

Затем, смутившись, повторил мысленно:

– Никого нет. Все сейчас на хозяйственных работах.

– Да. Все работают. А мы с тобой поговорим. Ты готов?

– Кто ты?

В ответ раздался смех.

– Нет, это ты мне скажешь – кто я.