Терешкова летит на Марс

Паша задохнулся от возмущения и от того, как глупо позволил себя срезать. Между прочим, Игорь и правда числился на полставки в одной газете, где получал копейки, а делал и того меньше, редко появляясь, и все по-советски. Он сам со смехом рассказывал, как на громыхающе официозной планерке редактор, надуваясь от важности, раздавал полуставочникам нацпроекты, кому о каком писать: четыре сопливых студента — четыре нацпроекта. Игорю достался аграрно-промышленный комплекс. Он так же торжественно оформил черную папку, набил ее распечатками нормативных документов с сайта и водрузил в центр стола, на самое видное место. Больше к сельскому хозяйству (о котором ничего не знал) не возвращался. Но все были очень довольны. Его вообще как-то случайно прибило к этой редакции, зато как красиво (для родителей) получалось: типа учится в аспирантуре и типа работает. Светлая голова! Ну а что сидит на шее, так это временные издержки… затянувшиеся… затянувшиеся…

Полуголый Данила, со спутанными волосами на белой спине, прошел, не здороваясь, в туалет и начал звучно блевать. Как это чудовищно — санузел возле кухни, санузел без всякой звукоизоляции. Как это чудовищно — наша жизнь. Игорь криво усмехнулся Павлу. Павел почувствовал себя ужасно, пошел и оделся и пошел.

Морозцем запаяло нос, а чистая, после ночного снегопада, белизна ударила в самые зрачки; Паша продышался, попутался в наушниках, пошел. Плеер он купил недавно, эта штука скрашивала долгие, бесцельные маршруточные вечера, жрала батарейки и открывала простор из серии «слушать — не переслушать». Особых музыкальных предпочтений, кстати, и не было. Паша заливал туда ну все подряд, таскался со свалкою ритмов в мозгу — а сегодня это были, к примеру, Beatles. И битлы загорланили да заиграли раздельно в оба уха, как цыганки на вокзале. (И не так ли загипнотизировали человечество?)

С низкой крыши детского, что ли, садика или просто какой-то конторы несильная метелица тянула руки. По ледовой площадке носилась пацанва, сухо — костляво — там стучал хоккей, а на пути к остановке встретились аж две пенсионерские пары с лыжами наперевес, пробранные ледяным сосновым кислородом, румяные, счастливые. Паша позавидовал таким людям, впервые и странно. «А может быть, спорт?» — подумалось вдруг. Выжигать себя каленым железом — не работой невесть где и кем (но так, чтоб загрузиться выше головы, чтоб не продохнуть), а жестким спортом. Тренировки до ночи. Ледяная вода в шесть утра. Носом не хлюпать, боец…

Максим ждал его, уминал салаты, — рослый, почти тридцатилетний, молодецки хохочущий на весь дом. Родственник он был дальний, с семьей Паши связывало его то, что когда-то, невообразимо давно, он приехал из глухого района — поступать, — и долго у них прожил. Павлу было лет двенадцать, чуть больше. Что были за времена! Запомнилось, как Максим, тощий, с неясными туманностями — подобием усов, хвастался районным своим аттестатом: они выдавались тогда в блекло-коричневых, старческих тонах, а круглая печать и вовсе была такая, как будто и штемпельную подушечку наполняли фуфлом.

— Ну вообще-то ты вовремя ко мне обратился, если честно. Еще бы недели две, и чем бы я тебе помог… А тут мне как раз нужен помощник, штат нам расширяют, было на представительство две единицы, с нового года три…

— Какое представительство?

Максим с удовольствием похохотал. Вообще выглядел он довольным. Праздники, что ли. Или налопался. А может, он на лыжах ходит по утрам.

— Не, ну ты молодец, братец, вообще не знаешь, куда устраиваешься… Региональное представительство компании «АРТавиа», слышал про такую?

Пять минут позора прямо-таки: ничего-то он не знает, ничего-то он не слышал.

— А в принципе и правильно, — внезапно успокоился Максим, сменив все свои молодецкие хохотушки на нормальный человеческий тон. — Мы ведь не даем рекламу, и большой пассажиропоток нам на фиг не нужен, чем народ привлекать-то: цены высокие, скидок нет… Мы работаем адресно с вип-клиентами — обеспеченными людьми. Соображаешь?

Павел соображал. С зачатками тоски он подумал, что придется, вероятно, облачаться в костюмы и душить себя галстуками. А с другой-то стороны… Какая разница.

— У нас отсюда только рейс на Москву и обратно. А больше-то… куда? Никому больше никуда и не надо, а за границу мы не имеем права летать, но это долгая история… К нам присылают машину, в которой целиком все переделано в бизнес-класс, ты представляешь?

Паша вяло кивнул, удивляясь только мальчишеской гордости, с которой Максим выдал этот совершенно неинтересный факт. Максим же смотрел с заговорщицким выражением:

— Я знаю, что ты хочешь спросить.

Паша не знал.

— По поводу зарплаты. Понимаешь же, что я тебя не кину. Вообще — будет поначалу двадцать, ну около того. Но в первый месяц по обстоятельствам: испытательный срок, сам понимаешь…

— Да, конечно, — ответил Павел и подумал: да, конечно. Какая разница вообще.