Терапия

Ну, нам повезло, что я напилась не сильно, иначе наговорила бы такого, о чем потом пожалела бы. Я имею в виду, ты или смеешься, или плачешь, а я, выпив, стала смеяться. Начала хихикать, как только увидела, что Лоренс надевает специальный наколенник, готовясь к нашей сиесте. Он сделан из пористой эластичной ткани, из какой делают костюмы для подводного плавания, ярко-красного цвета, с дырой посередине, чтобы высовывалась коленная чашечка. Особенно смешным наколенник выглядел, когда Лоренс разделся догола. Он вроде бы удивился моей реакции. Вероятно, он всегда его надевает, когда занимается с Салли сексом. Когда же он надел эластичную повязку на локоть, со мной чуть не приключилась истерика. Он объяснил, что недавно у него был рецидив боли в локтевом суставе и он не хочет рисковать. Я мысленно спросила себя, не собирается ли он надеть еще что-нибудь, например, пару щитков на голени или мотоциклетный шлем. Не такая уж и плохая мысль, между прочим, потому что во время вступительных ласк он все время норовил свалиться с узкой кровати на пол. Он все лизал меня и тискал. Я просто закрыла глаза, позволив ему исследовать меня. Все было очень даже мило, только щекотно, поэтому я все похихикивала, когда, вероятно, должна была постанывать. Затем выяснилось, что я должна сесть на него верхом, а он из-за колена будет лежать на спине, и что он ждет, что всю самую сложную часть мероприятия я, так сказать, возьму на себя. Я знавала одну актрису, которая рассказывала мне, что ей постоянно снится один и тот же сон: она стоит на сцене, не зная, какая идет пьеса, и должна угадывать слова и движения по тому, что говорят и делают другие актеры. У меня было такое чувство, будто я при подобных обстоятельствах дублирую Салли. Не знаю, что она делала в этой роли, но я ощущала себя помесью проститутки и медсестры ортопедического отделения. Однако я мужественно через все прошла, немного поскакала на нем, пока он не застонал, и слезла. Но оказалось, что застонал он, потому что не мог кончить. «Наверное, ты слишком много выпил за ланчем, дорогой?» — предположила я. «Возможно, — мрачно ответил он. — Тебе было хорошо?» Разумеется, я ответила, что все было чудесно, хотя, сказать по правде, я бы получила больше удовольствия от хорошей горячей ванны в конце долгого дня или от настоящего, высшего сорта, бельгийского шоколада и чашки свежемолотого колумбийского кофе. Честно.

Ну, после этого мы с часок поспали, а потом приняли душ и выпили чаю на балконе, который теперь был в тени, и читали книги, пока не подошло время спуститься вниз и выпить по коктейлю перед ужином. Мы особенно не разговаривали, ибо все, что приходило нам в голову, по крайней мере в мою голову, лучше было не произносить — какое жуткое место и каким кошмаром оборачивается вся поездка, а впереди еще три дня. В гостинице у нас был полупансион. При регистрации нам выдали купоны, которые мы должны были отдавать при входе в столовую — огромное неуютное помещение, где примерно четыреста человек совали в рот еду с максимальной скоростью, на какую были способны, словно участвовали в какой-то телевизионной игре. Hors d'oeuvres

[39] и десерт нужно было брать самим, а горячее подавали. На выбор предлагались курица chasseur[40] и зажаренная в панировке рыба. Напоминает стандартный набор в столовой Би-би-си, съедобно, но неинтересно. Мы взяли бутылку красного вина, но пила в основном я, так как Лоренс берег себя для дальнейших подвигов. Расслабления вечер не сулил. Мы отправились прогуляться и снова дошли до берега и посмотрели, как волны месят угольную крошку. А потом заняться было вроде нечем, кроме как ложиться спать. Или опять пойти в город, а что представляет собой эта Вероникас вечером, вообразить было нетрудно. Поэтому мы снова занялись любовью, и получилось то же самое. Эрекция у него была, но он не смог, как это называется, излиться, невзирая на все мое старание. Он ужасно из-за этого расстроился, хотя я и сказала, что это неважно. На самом деле я была рада, мне никогда не нравилось это ощущение - когда потом из тебя медленно течет, пачкая ночную рубашку. Он сказал:

— Должно быть, у меня что-то не в порядке.

— Ты тут ни при чем, все дело в отвратительной гостинице и кошмарном месте, этого достаточно, чтобы сделать человека импотентом.

В первый раз с тех пор, как мы туда приехали, я открыто высказала свое мнение. Он воспринял это как пощечину.

— Извини, — натянуто произнес он. — Я сделал все что мог.

— Ну конечно, cheri, — отозвалась я. — Я не виню тебя, это все бестолковый агент в бюро путешествий. Но почему бы нам не переехать в более приятное местечко?

— Мы не можем, — ответил он. — Я заплатил вперед.

Он, видно, считал, что мы вроде как обязаны прожить здесь по контракту полных четыре дня. Мне понадобилось довольно много времени, чтобы заставить его понять — мы вполне могли, по крайней мере он мог, поступиться стоимостью двух оставшихся дней. Можно было подумать, что тени его родителей встали из могилы, осуждая столь возмутительное мотовство.