Терапия оглашенных. Хроники молодого психолога

Я только успеваю усвоить слова отца Георгия, а думать не могу, потому что в моем внутреннем мире поднимается цыганский табор и начинает отплясывать и кружиться и ай-на-нэ-на-нэ!..

– Вы честно?

– Конечно! Я, может, поторопился, но ты не бойся, я тебя не тороплю.

– Нет-нет, вы простите, что я… в общем… блин… как круто было бы!

– Вот-вот! Я рад, что ты за. Знаешь еще? Помнишь отца Василия сына?

Кого?

– Служил у нас отец Василий, у него рак был, помнишь? Матушка его к нам продолжает ходить, а сын давно перестал. Так вот, он, оказывается, тоже психологией занимается! Пропал, потому что учиться уехал. Ты же знала?

Тут отец Георгий понял всю ошибочность этого направления разговора.

– В общем, вы с ним можете пообщаться… Не знаю, конечно, может, он не практик. В общем, не знаю, пока давай просто подумаем. Ну, ты прости. Я иногда как начну фантазировать, не могу остановиться… Ты помнишь, никто тебя не торопит! Ну, Сонька-пересмешница?

Это его прозвище мне, душевное и призванное обратить еще раз внимание на то, как он идет в ногу со временем. Я улыбнулась. Поискала на полках памяти сына отца Василия (самого отца Василия не застала, пришла в храм после), но мысли о возможной психологической службе развлекли. Представляю, как у меня отдельный кабинет (отдельное здание? нет, это слишком), очередь на запись, публичные лекции раз в месяц (в две недели?), я могу изучать христианскую психологию сколько душе влезет (это ты и сейчас можешь!), в общем – ух!.. – Стоп-стоп-стоп. Остуди голову!..

* * *

В дверь просунулась голова.

– Здравствуйте, я к вам? Вы София?

– А вы Михаил?

За головой показался торс.

– Да, это я.

Отец Георгий встал с видом «Ну, не буду мешать», поскорее пошел к выходу, видимо, думая, что если сбежит совсем скоро, можно считать, что клиента он и не видел. В двери у них произошла некоторая заминка: Михаил растерялся, как здороваться, протянул руку для рукопожатия, потом наклонил голову, потом все же сложил руки для благословения. Я воспользовалась моментом и поставила стул отца Георгия подальше, на «клиентское» расстояние. Михаил наконец закрыл за собой дверь и стал снимать куртку. Он был невысокого роста, живой, волосы как у злодеев на иконах – вздыбленные, но стильно. Основное мое ощущение было: «Ну вот, ничего я мужчин не боюсь, Чуня».

Одет он был похоже – вроде по-простому, как мальчишка-школьник, но тоже стильно. И вел он себя так же. Наконец Михаил сел и тут же посмотрел прямо мне в глаза, улыбаясь. Михаил пришел сегодня в первый раз.

– София, спасибо, что выделили время. Я на самом деле пришел с несколькими темами. Не знаю, с чего лучше начать.

– Что первое приходит в голову? – я заметила, что не выдержала паузу, и вообще как-то много энергии сразу стало в комнате.

– Да, можно так. В общем, я употребляю наркотики, – и снова посмотрел прямо в глаза, улыбаясь. – Вот что первое пришло! – и рассмеялся. – Вы этим занимаетесь?

– Хорошо, что вы спросили. Действительно, я не специалист по зависимостям.

– Так, хорошо, тогда я думаю, просто важно, чтобы вы это знали. Я думаю, мы можем говорить о другом, а наркотики – вы просто увидите, с чем они связаны. Так я думаю.

Теперь постараюсь все же не влезать, пусть говорит дальше.

– В общем, у меня проблемы с честностью. Я не знаю, как это сказать, но мне нельзя верить. Я сам себе не верю.

Немного держу паузу.

– Я вам верю, – сказала как поддержку, а получилось как шутка. Оба улыбнулись, но плохо. – Я хочу сказать, что редко люди приходят и начинают так сразу с проблемы. В этом слышится честный взгляд на себя, – криво, но хоть исправилась.

– Спасибо. Да, сейчас я тоже себе верю – я очень хочу здесь быть собой. Но уверяю вас, вы и не заметите, как я скачусь в это свое… двуличие! Я очень двуличный.

– Можете привести пример?

Он оживился, хотя и до этого был оживленный.

– Я занимаюсь кино. Я студент кинематографического вуза то есть. На прошлой неделе мы с однокурсником поспорили, что я сдам рецензию на несуществующий фильм и смогу ее защитить. Я назвал его «Не приходи». Нам показан обычный день из жизни человека: звонок маме, работа, промокшая обувь, обеденный перерыв, стычка с коллегой, все такое. Пока мы не узнаем в конце, что в этот день он решил самоубиться и прощался с жизнью. Идея была в том, чтобы показать, как мы можем не заметить за будничным поведением трагедии, агонии. Вот, я даже жалею, что уже сдал это как рецензию и теперь не смогу сделать такого фильма! Идея правда здоровская, да? В общем, я сдал. И знаете что? Это была лучшая работа на курсе!

– М-м! А где здесь двуличие?

– Ну как! Выставил препода идиотом перед всем курсом! Все же знали.

– Как-то это не похоже на двуличие. Какие у вас чувства, когда вы рассказываете об этой истории?

– Стыд. И такое… – он заерзал всем корпусом, изображая. – Азарт, что ли.

– Да, я тоже вижу вашу улыбку и ваши горящие глаза, и мне кажется, что вы – просто счастливы!

– Да! – и он рассмеялся. – Но это же ужасно…

– Почему?