Терапия испытанием

— И тогда было плохо, — гневно проговорила жена. — Я порвала с ним. Мы не собирались жениться. Я сказала: «Все, это конец». И тогда он стал делать то, что делает со мной сейчас. Плакал и, вы понимаете, заставлял меня жалеть его. У меня есть чувства к нему и всегда будут. Но я чувствую, что хватит, не хочу больше никакого брака, а он начинает плакать, и мне его так жалко, так жалко. Он обещает мне все на свете, может быть, даже сам верит в это, но ничего он не выполнит. Слишком часто это все происходило. Мы уже разъезжались на полтора года.

— Полтора года? — опять удивился терапевт.

— Почти два. Я вернулась к нему, и дела пошли еще хуже, чем до моего ухода. Он как будто расплачивался со мной за те полтора года, что я жила отдельно.

— К сожалению, две вещи очень важны, — убеждал муж. — Одна — эта неразбериха в финансовом мире, которая происходила как раз, когда она вернулась. Все финансовое сообщество начало разваливаться, и я внезапно потерял работу. Вторая — я так много отдал миру моей работы, что сейчас мне почти нечего ему предъявить. Я убежден, что кое-что тогда было зря.

— Прежде чем идти сюда, я себе обещала, что об этом мы говорит не будем, — жена безнадежно махнула рукой.

— Ну, мы должны прояснить состояние дел на сегодня, — возразил терапевт. — Для всех нас необходима ясность.

— Мне кажется, самая большая проблема в том, что я его боюсь, — пояснила жена. — Если я говорю определенным тоном, то могу получить кулаком по руке. Я не могу — понимаете, он много пьет, и бьет меня в течение тринадцати лет, еще до нашей свадьбы. Однажды вечером он напился, пришел домой, а я уже легла спать. Он взял ремень и начал хлестать меня ремнем.

— Сколько раз он ударил вас? — спросил терапевт.

— Ремнем? Не могу сказать точно.

— Четыре раза, — ответил муж.

— Генри! Я знаю, а не ты.

— Мне до сих пор стыдно за это.

— Нет, не четыре раза, — продолжала жена, — а много раз. Ты все время повторял: «Еще разик, еще разик». Одним словом, я напугалась до смерти.

— Мне очень стыдно.

— Дай мне закончить. На следующий день я попыталась с ним поговорить об этом, а он заявил, что это такое проявление страсти. Сейчас для меня это, понимаете, вроде болезни. А потом он снова попробовал это повторить. Я уже спала, а он вернулся поздно, заходит в кладовку, достает ремень и говорит: «Готова?» Я спрашиваю: «К чему?» А потом поняла, что у него на уме, и выбежала из комнаты. Не знаю, откуда у меня нашлось столько сил, чтобы убежать от него. Мне пришлось скрыться у соседей. В общем, мне месяцами, по крайне мере четыре месяца, приходилось дрожать от страха в собственном доме: когда он придет, в каком состоянии? Я собирала и прятала все его ремни. Я лежу в кровати, слышу, как он открывает наружную дверь, понимаю, что он пришел, и в груди сразу боль, в желудке — боль. Так жить просто невозможно. Я боюсь его. Не только когда он выпьет. У него ужасный, ужасный характер.

Слушая подобный рассказ, терапевт должен дополнить новой информацией то, что он видел и слышал, и продолжить работу над решением проблемы, стоит ли бороться за сохранение семьи. Для некоторых терапевтов эпизода насилия уже достаточно, чтобы принять решение о несостоятельности брака. Другие решают, что этого недостаточно и надо искать пути устранения насилия и сохранения семьи. Данный терапевт продолжал считать, что надо попытаться удержать супругов вместе. Он говорил им о возможности поработать над проблемами, существующими между ними, и предположил, что это займет некоторое время. Муж должен будет измениться и предложить своей жене то, что она захочет. Стыд делу не поможет; в расчет принимаются только реальные поступки.

— Он совершенно подавляет меня, — жаловалась жена. — Я даже боюсь говорить с ним с определенными интонациями.

— Ну, — сказал муж, — она просто указывает мне мое место.

— Подавая на развод, — вставила жена.

— Она меня потрясла, когда пошла к адвокату.

— Мы уже жили отдельно полтора года, Генри.

— Я думал, ты вернулась навсегда, а…

— Прямо я ему не сказала: «Генри, я иду сегодня подавать на развод», но я ему говорила: «Генри, ты мне не оставляешь выбора». Потому что я предупреждала его, чтобы он прекратил пить и пугать до смерти меня и детей.

— Как давно вы спали вместе? — спросил терапевт.

— Две недели назад, — ответил муж.

— Две недели, — подтвердила жена.

— Не так давно — прокомментировал терапевт.

— Важно то, что я понял проблему Декстера, — заявил муж, — и работаю над ней, и жена знает об этом.

— Мистер Эдварде, — прервал его терапевт, — Декстера сейчас здесь нет, и мне не хочется, чтобы вы впутывали его в наш разговор. Это — часть его проблемы.

— Хорошо, — согласился муж.

Терапевт, все еще веря в возможность примирения, попросил какое-то время для работы над их личными сложностями, не требуя при этом отказа от подготовки к разводу. Он надеялся, что ежедневные часовые встречи в течение недели помогут ему произвести кардинальный сдвиг в отношениях супругов. Терапевт сказал жене, что она не обязана приостанавливать свои действия по поводу развода.