Терапия

Анна долго гипнотизировала обед. Наконец, зачерпнув ложкой зеленую кашицу, засунула ее в рот. Кисло-соленое пюре облизнуло стенки гортани и упало в пустоту желудка. Внутри сразу образовалась тяжесть. Анна почувствовала, что не сможет больше проглотить ни ложки. Во рту стоял противный кислый привкус. Она побежала к раковине, находящейся тут же за стенкой, включила воду и прополоскала рот. Стало немного лучше. Анна вернулась в палату.

– Ты что, тоже противник еды?

Она только сейчас заметила, что в комнате есть кто-то еще. Девушка сидела на кровати в нескольких шагах от кровати Анны, и тоже возилась с содержимым своего подноса.

– Что? – переспросила Анна.

Соседка засунула два пальца в рот, изображая рвотные позывы.

– О, нет-нет, я не из этих, – замахала руками Анна, – Постой, а почему «тоже»?

– А я как раз «из этих», – ответила соседка.

– О, – только и сказала Анна, и отвела глаза.

Взгляд наткнулся на торшер, стоящий в углу. Она уже готова была смотреть на этот светильник до конца своих дней, но соседка сняла неловкость:

– Марина.

– Аня.

– Так что у тебя с едой?

Марина вилкой вырисовывала на пюре какие-то узоры и, кажется, тоже не собиралась есть.

– Все нормально. Просто еда здесь не очень.

– Я слышала, что многим нравится. Это, конечно, не государственная больница, но булемичке, как я, на это, конечно, наплевать… во всех смыслах.

Анна засмеялась:

– Тогда уж, наблевать.

Марина выглядела болезненно: бледная кожа, птичьи запястья, выглядывающие из-под мешковатого свитера, красноватые глаза.

– Ну а с тобой-то что не так? – спросила соседка, чувствуя, что ее разглядывают.

Анна взяла с подноса вилку и стала крутить ее в руках.

– Понятия не имею. Проснулась ночью у себя дома. Слышу на первом этаже какие-то голоса (у нас коттедж). Спустилась. А там – моя мама, муж, врачи. Мама меня обнимает, плачет, говорит, что все будет хорошо. Не успела ничего понять, а врачи меня уже повели. Я вырываюсь, а они укольчик – и делу конец. Проснулась уже здесь.

– Жесть. Проснулся – гипс. А из-за чего?

– Без понятия. И никто не говорит… Боже, надеюсь, я скоро отсюда выйду. Уже несколько дней прошло. Не знаю даже, как муж с дочерью…

– Да что с ними может быть не так? Не они же в жёлтом доме.

– Это так странно. Как такое могло произойти? Со мной ведь все нормально.

– Ага, – сказала Марина после небольшой паузы, – только перестань царапать себя.

Анна не заметила, как начала водить по своей ноге вилкой, туда-сюда. Она была в шортах, и на открытой коже остались розовые борозды.

***

Их отделение представляло собой длинный коридор с чередой вечно обнаженных дверных проемов. Анна часами ходила по нему, упираясь то в стену, то в запертую на ключ входную дверь. Ей нужно было идти, в движущуюся мишень тяжелее попасть, быть может, если она будет двигаться, происходящее вокруг сумасшествие потеряет ее из вида. Постепенно ей начинало казаться, что она идет не по коридору, а по той дороге, по которой они шли когда-то с мужем. Точнее, тогда он еще не был ее мужем. Они шли вместе по центральному проспекту из университета. Вообще-то, она жила в противоположной стороне, но выдумала бабушку, которую «посещала» ежедневно. Чего она добивалась? Ничего. Ей ничего не было нужно кроме этого проспекта. С ним. Ей нравилось, как много она узнавала от него за этот путь, насколько богаче становился ее внутренний мир. Сколько личностей писателей, режиссеров, ученых, музыкантов выплывали к ней из небытия. Сколько мыслей жалили ее своей провокационностью. Потом он сворачивал влево, а она еще некоторое время шла вперед, смакуя каждую его фразу, записанную у себя в памяти, а потом садилась в автобус и ехала в обратном направлении. Они поженились через три года. Может, это случилось бы гораздо раньше, знай он о том, что никакой бабушки не было.

***

Она долго не могла заснуть. В голове проносились тысячи мыслей, но, не закрепленные на бумаге, они не связывались друг с другом, а неприкаянно роились в мозгу, наполняя его невыносимым жужжанием.

Анна изо всех сил зажмуривала глаза, стараясь притянуть к себе сон. После долгих изнурительных попыток у нее это получилось.

Ей снился ее дом. Все было таким же, как она помнила: расположение комнат, предметов, только вся мебель была ядовитых цветов, как в каком-нибудь телешоу.

Анна с мужем сидели в гостиной с друзьями, супружеской парой. Она не могла припомнить, чтобы они были знакомы в реальности, но во сне казались близкими людьми. Анна чувствовала, что боится их разочаровать. Она хотела, чтобы этот вечер прошел идеально. На кухне пекся шоколадный кекс, на который возлагались большие надежды. Гости нахваливали их дом, муж сидел рядом, в безупречно отглаженной белой рубашке, чисто выбритый и загорелый, как с рекламного плаката. Время от времени он брал ее руку в свою, как бы ненароком, но так, чтобы друзья заметили этот жест. Все было безупречно.

– Лиза, чем ты сейчас занимаешься? – обратилась Анна к подруге, —Слышала, ты ушла из ателье.

– Да. Зарплата никакая! Кто будет шить одежду сейчас, когда всё можно купить в магазине?