«Жози умерла. В этом не было ни малейшего сомнения. Прижав к себе безжизненное тело, я хотела громко закричать. Но мой рот по-прежнему заклеивала пленка мазута. Мне было уже совершенно все равно, что меня кто-то услышит. Пусть Изабель слышит. Она добилась желаемого: Жози, ее единственная дочь, девочка, с которой я провела несколько дней, умерла.
Я вылезла из цистерны. Открыла дверь, отерла мазут со рта и позвала ее:
— Изабель! — Вначале тихо, потом громче: — Изабель! — Выбежав из сарая, я крикнула в сторону дома: — Изабель! Ты убийца!
Вдруг позади себя я услышала треск. Совсем тихий. Обернувшись, я увидела ее, выходящую из сарая. И тут все поняла: она находилась там все это время. Ей надо было убедиться, что я убила ее ребенка.
Она медленно приближалась ко мне. Я все еще не могла отчетливо разглядеть ее, потому что левый глаз был испачкан в мазуте. Лишь когда нас разделяло всего несколько шагов, я опять смогла четко видеть. И ясно думать.
Она протянула мне руку, тоже перепачканную в мазуте, и я наконец-то осознала свою ошибку. Я заблуждалась все это время. Все случившееся — одна большая ошибка. Моя ошибка и моя вина. Передо мной стояла не Изабель. Передо мной…»
Виктор посмотрел Анне в глаза, пока она еще не произнесла главных слов. И тут это произошло.
В тот момент, когда машина оторвалась от дороги и полетела навстречу волнам, туман прояснился и к Виктору пришло прозрение.
Все стало ясно.
Он понял. Все складывалось.
Анна Роткив!
Догадка пронзила его ум и тело.
Анна! Это зеркало! Передо мной было
— Я — это ты, — сказал он ей, увидев, как машина медленно растворяется в воздухе, превращаясь в больничную палату.
— Да.
Виктор вздрогнул от звука собственного голоса, как животное, которое пугается собственного отражения. И он еще раз повторил фразу:
И наступила тишина.
Был понедельник, двадцать шестое ноября, и ясное зимнее солнце светило сквозь зарешеченное окно маленькой одноместной палаты в психиатрической клинике в берлинском районе Веддинг. Там, где находился доктор Виктор Ларенц, в прошлом знаменитый психиатр и авторитетный специалист в области шизофрении, ныне помещенный в клинику по причине множественных бредовых галлюцинаций. Там, где после четырех лет лечения у него случилось первое просветление, после того как две недели назад ему отменили лекарства.
Стоял прекрасный солнечный зимний день. Ветер утих, тучи рассеялись, и непогода последних дней исчезла без следа.
Глава 57
Аудитория психиатрической клиники в Веддинге не пользовалась сегодня популярностью. В ней находились лишь двое мужчин в первом ряду и маленький седовласый человек на кафедре. Больше ни единой живой души в зале, вмещавшем обычно не меньше пятисот студентов. Окна занавешены, двери заперты изнутри.
Два слушателя относились к элите германской юриспруденции, а сведения, которые хотел им поведать профессор Мальциус, были строго секретны.
— На протяжении многих лет доктор Ларенц руководил блестящей психиатрической практикой на Фридрихштрассе в центре Берлина. Я воздержусь от подробностей, поскольку он снискал немалую известность благодаря многочисленным публикациям и выступлениям в средствах массовой информации, хотя все это прекратилось несколько лет тому назад.