Теплыми руками

Минут через час в дверь вежливо постучали. Я буркнул, что дверь не заперта и отвернулся к стене. В камеру кто-то вошел.

– Привет, – сказал незнакомец. – Опять у нас гостишь?

Я промолчал. Рядом со мной на нары упала подушка.

– Одеяло нужно?

Я оглянулся. Это был тот самый вежливый милиционер, который провожал меня к выходу после появления газетной статьи. Не сказав ни слова, я снова отвернулся к стене.

– Как хочешь, – спокойно сказал милиционер. – Кстати, если чего нужно будет – я в коридоре.

Дверь захлопнулась.

Я попытался уснуть, но вскоре понял, что при моем теперешнем душевном состоянии мне будет значительно легче совершить побег, нежели увидеть простой и умиротворяющий сон. Я вздохнул, перевернулся на спину и открыл глаза. Я так и пролежал на нарах до глубокой ночи, тупо разглядывая потолок и комкая в груди обиду на Раю.

Раньше я никогда не пытался понять женщин и всегда принимал их такими, какие они есть или хотели бы казаться. Им льстило такое отношение, а мне создавало имидж сильного человека.

Женщина!.. Как часто мы все-таки даже не пытаемся понять то, что до поры не тревожит нас, и какими жалкими мы становимся потом, когда стараемся не столько взяться за ум, сколько ухватить за хвост ускользающее счастье. Лично для меня представление о женщине навсегда будет связано с образом одной маленькой девочки, которую я как-то раз увидел на пляже. Был жаркий август. Я нежился на песке и лениво оглядывался по сторонам. В конце концов, мое внимание привлекла довольно занимательная парочка: папа и его трехлетняя дочурка. Папа, крупный мужчина средних лет, блаженно улыбаясь, лежал, уткнувшись носом в песок. Суетившаяся рядом с ним девочка проделывала с отцом разные фокусы: она посыпала его песком, скатывалась с его могучей спины как с горки, пыталась взнуздать папу с помощью носового платка или расчесывала ему лохматые ноги массажной щеткой. Наконец папа встал. Он несколько раз прогнулся, разминая затекшую спину, и протянул к девочке большие, сильные руки. Черт возьми, стоило было увидеть глаза малышки в тот момент. Какая гамма, какой диапазон чувств!.. В глазах девочки был целый мир, и этот мир начинался с настороженного вопроса: "Папа, а ты не будешь меня наказывать?" и заканчивался радостным восклицанием: "Папка, ну пошли купаться!" Пусть это звучит смешно, но мне кажется, что любой мужчина представляется женщине, вне зависимости от возраста, эдаким лежащим на песке папой с которым, с одной стороны можно делать все, что вздумается, а с другой стороны реакцию на происходящее которого просто невозможно предугадать.

"Ох уж эти мне мужские, огромные руки!– думает девочка-женщина, настороженно рассматривая тянущиеся к ней две огромные ручищи. – Они могут приласкать, оттолкнуть, сделать больно, достать из воздуха конфетку и, вообще, совершить тысячу чудес как добрых, так и злых. Все мужчины – одна большая загадка!.."

Отвлеченные воспоминания и размышления, наконец, как всегда успокоили меня, и я уснул.

Глава десятая

в которой рассказывается о том, что маленькие радости можно найти и в, казалось бы, безвыходном положении, а также о том, что в схватке всегда побеждает более предусмотрительный.

В течение следующего дня меня никто не беспокоил. Я отказался от тюремной баланды, а когда мне предложили пообедать в служебном буфете, послал подальше коридорного вертухая. Он ушел, сердито стуча сапогами, но быстро вернулся и бросил в дверной глазок записку.

"В конце концов, мне плевать, – прочитал я. – Можешь делать все что угодно. Светлана".

Листок был маленьким, и мне пришлось приложить немало усилий, что бы мое ответное послание получилось как можно более оптимистичным и вместе с тем довольно ядовитым.

Я постучал в дверь и когда язычок приоткрылся, щелчком пропихнул туда записку. Вертухай воспринял мое ответное послание довольно бурно. Судя по всему, свернутая в рулончик записка попала ему прямо в глаз.

Только поздно вечером в мою камеру вошел человек, который принес мне нечто более приятное, чем хриплые матюги за дверью. Это был вежливый милиционер.

– Все бунтуешь? – он присел на соседние нары и поставил на стол сразу три связки новых, сверкающих никелем кухонных наборов "первое-второе-третье". – От твоей жены, – пояснил он. – Но наши на тебя обиделись и не стали передавать.

– Обиделись на что? – безразлично спросил я.

– Не знаю. Я только пришел. Мне сегодня в ночь дежурить.

Милиционер был почти по-домашнему спокоен, благодушен и мне захотелось с ним немного поговорить.

– Как погода? – я провел пальцем по сияющей поверхности одной из кастрюлек. Таких туристических штук у нас дома не было и, наверное, Рая купила их ради меня. – Дождь идет?

– Даже не заметил, – милиционер снял фуражку и положил ее на стол. На козырьке головного убора желтым, электрическим светом поблескивали крупные дождевые капли.

Милиционер улыбнулся.

– Кстати, а у меня сегодня сын родился.