Теплый сентябрь

Большая шлюпка с четырьмя гребцами, раненым полковым комиссаром, которого усадили на дно так, чтобы колени касались подбородка, а мышцы живота были расслаблены, с санинструктором Вороновой, сидящей рядом и придерживающей раненого, и двумя бойцами охраны, держащими в руках носилки, отходит от берега...

Воронова, как доберётесь до основного ПМП, найдёшь младшего военврача Старшинина. Раненого сдашь лично ему! вслед уходящей шлюпки главный доктор всего плацдарма отдаёт последние распоряжения, затем звучат слова прощания: Словом, желаю вам всем уцелеть! ...

Ширина реки в этом месте примерно метров пятьсот, но мешает сильное течение. Сегодня немцы бьют по реке намного правее, в районе восьмой переправы, видимо считают, что в том месте постоянно идёт переброска войск на плацдарм. На пути следования шлюпки на воде изредка вздымаются вверх высокие водяные столбы от разрывов снарядов. Это только беспокоящий огонь и не более. Храбрецам везёт!

Меняя курс и маневрируя по водной глади реки, гребцы не жалея сил налегают на вёсла, используя течение, и упрямо ведут своё судёнышко к правому берегу. Минут через двадцать-двадцать пять нос шлюпки тыкается в песок у кромки берега...

Воронова!? Это тыыыы? Живая? с неподдельным изумлением на лице встречает санинструктора, когда она добралась до своего медсанбата, её командир взвода Лисовецкая. Мы думали, что тебя убило вместе с колонной машин, которая вывозила раненых с Невской Дубровки...

Старший военфельдшер рассказала, что на движущуюся колонну с ранеными налетели немецкие истребители. С бреющего полёта тройка "стодевятых мессеров" стала расстреливать из пулемётов замершие посреди дороги машины с красными крестами на бортах и крышах кузовов. Потом "мессеры" стали гоняться и расстреливать разбегающихся по сторонам ходячих раненых. Вдоволь накуражившись над беззащитными людьми, пилоты совершили последний заход и сыпанули на колонну всю бомбовую нагрузку, которую несли на себе их истребители. Одна из бомб угодила прямо в кузов первой машины. Двум другим машинам повезло больше - бомбы упали поблизости, силой взрывов изрешетив осколками только борта и брезент кузовов...

Я сама туда ездила... страшное место... вытирая слезу, говорит Лисовецкая. Видела воронку от прямого попадания и остов разбитой машины. Убитые и части тел лежат на дороге и по сторонам вокруг. Лохмотья от одежды... висят на кустах... Кругом запах крови... Сволочи! Сорок семь человек добили! Жуть! Лёху-шофёра только по наколке на руке смогли опознать. Лиду Сизову, оставшуюся в кузове с неходячими, выбросило из кузова метров на десять от дороги и ударило о землю...

Жива? оправившись от услышанного, спрашивает Мария.

Ой, если бы! Ей переломало кости таза и сильно контузило. Лиду мы вынесли, но она умерла. В сознание так и не пришла, звучит неутешительный ответ, потом женщина сообщает: Тебя там тоже искали, но не нашли. Решили, что тело на куск... Лисовецкая умолкает и после короткой паузы поправляется: Одним словом, подумали, что ты тоже погибла...

Я с той колонной не ехала, произносит Мария, объясняя своё отсутствие: Помогла загрузить раненых и осталась. Лида должна была доложить...

Машка, какая радость! Ты здесь и живая! Рассказывай, где пропадала? радуется Лисовецкая.

Извините, что нарушила приказ, так получилось. У реки раненых набили много, особенно тяжёлых. Я осталась, потом была на плацдарме, Три часа назад вернулась, устало отвечает девушка, потом обращается с просьбой: Наталья Эдуардовна, разрешите мне час поспать, потом буду работать сколько надо...

Разрешаю! соглашается взводная. Она открывает клапан противогазной сумки и достаёт из неё конверт, который протягивает Марии и сообщает: Радуйся! Тебе пришло письмо! Не простой треугольничек, а самое настоящее письмо... на конверте марки наклеены! Забирай, а танцевать будешь потом...

Вручив письмо, Лисовецкая оставляет девушку одну и уходит. Мария, забыв про сон, рвёт край конверта и начинает читать строки, написанные химическим карандашом на большом листе, видимо выдранным из какой то складской книги:

"Здравствуйте, Мария!