Теплица

Где-то за пределами сознания головы людей наполнял тихий гул мыслей сморчка. В эту наступившую на земле эпоху зелени растения увеличились в размерах, так и не получив мозга; гриб сморчок, впрочем, обладал интеллектом — цепким, но ограниченным интеллектом джунглей. Чтобы увеличить ареал своего распространения, он научился паразитировать на других видах, объединяя свою способность размышлять логически с их способностью передвигаться. Сморчок, разделившийся надвое для того, чтобы захватить обоих — и Грена, и Пойли, — трудился в недрах их сознания, постоянно испытывая удивление: копаясь в нервных центрах, он открыл нечто не встречавшееся ни у одного из существ иных видов — память, включавшую слабые отголоски расовых воспоминаний, сокрытые даже от их собственных владельцев.

Пусть сморчок и не подозревал о существовании пословицы «Среди слепцов и одноглазый — король», он обладал меж тем именно такой властью. Обитатели гигантской теплицы, в которую превратился мир, проводили время, гоняясь за чем-то или спасаясь от чего-то, прежде чем упасть в зелень и обратиться в компост, питающий следующие поколения живущих. Для них не существовало ни прошлого, ни будущего; они были подобны отдельным фигурам, вплетенным в роскошный гобелен, — они не имели глубины, будучи плоскими. Сморчок, обстукивавший теперь стенки человеческого разума в поисках новых открытий, отличался от всех них. Он видел перспективу.

То было первое за целый миллиард лет существо, способное бросить взгляд назад, в лабиринты времени. Являвшиеся ему видения пугали — они почти заглушали арфоподобные каденции его голоса.

— Как сможет сморчок защитить нас от ужасов Почвы? — спросила Поили немного погодя. — Как он нас спасет от вялохвата или мокрогуба?

— Ему многое известно, — просто ответил Грен. — Он заставил нас надеть на себя кожуру фруктов, чтобы спрятаться от врагов. Под ними мы в безопасности. И когда мы найдем это новое племя, опасностей станет еще меньше.

— Моя скорлупа натирает мне бедра, — пожаловалась Пойли, имевшая чисто женскую привычку перебивать течение беседы незначащими замечаниями, привычку, которую даже пролетевшие эпохи не смогли заглушить.

Лежа, она почувствовала, как ладонь Грена коснулась ее бедра и ласково его погладила. Но глаза Пойли были прикованы к сучьям над головой; беспокойно скользящий взгляд высматривал признаки опасности.

На одну из ветвей над ними спорхнуло какое-то растительное существо, яркость окраски которого напоминала о существовавшем некогда длиннохвостом попугае. Почти сразу из своего укрытия на него упал швабротряс, звонко щелкнувший по птице-растению. Брызнула неприятного вида жидкость. Затем раздавленная птица была унесена прочь, и лишь клякса зеленого сока отмечала то место на ветке, где она только что сидела.

— Грен! — прошептала Пойли. — Надо уходить, пока он не напал на нас.

Сморчок тоже наблюдал за случившимся — и, надо признать, не без одобрения: мелкие летающие растения были весьма охочи до вкусных сморчков.

Если вы отдохнули, люди, мы пойдем дальше, — согласился он. Один повод для продолжения спуска был ничем не хуже любого другого; будучи паразитом, сморчок не нуждался в отдыхе.

Люди не проявили должного рвения в возобновлении спуска, поскольку жалели об утраченном кратком комфорте, невзирая даже на шнырявшего вверху швабротряса, и поэтому сморчку пришлось их подгонять. До сей поры он обходился с людьми достаточно мягко, не желая меряться с ними силой по какому-то ничтожному поводу и нуждаясь в их готовности к сотрудничеству. Окончательная задача сморчка была туманна, широка в своем размахе и совершенна в великолепии. Ему грезилось, как он вновь и вновь воспроизводит сам себя, затягивая всю поверхность Земли, заполняя холмы и долины своими извилинами.

Подобный счастливый конец не мог быть достигнут без помощи людей. Лишь они могут стать средством для достижения этой великой цели. Сейчас сморчок желал — по-своему неспешно и хладнокровно — получить в свое распоряжение как можно больше человеческих особей. И потому подгонял Пойли и Грена. Те повиновались.

Они снова взобрались головами вниз на служивший им тропой ствол дерева, приникнув к его округлой шероховатой поверхности, и продолжили путь.

Другие существа также пользовались этой дорогой: некоторые — безвредные, как листопалы, протягивавшие свои бесконечные цепочки из глубин джунглей к их вершинам, иные же, чьи когти и зубы отливали зеленью, — далеко не столь безвредные. Лишь один из видов оставлял на стволе едва заметные метки — зарубку здесь, пятно там, — и опытному взгляду сразу становилось ясно, что где-то неподалеку расположились люди. Именно по этому следу и шли Грен и Поили.

Великое Дерево и населявшие его сень существа занимались своими делами, соблюдая царившую здесь тишину. Так же поступали и Грен с Пойли. Когда отметины, которым они следовали, уходили в сторону, на боковую ветвь, они сворачивали, не обсуждая поворота.