Теплая Птица (отредактированный вариант с альтернативной концовкой)

великолепие бывшей Москвы. Москва! Марина! Марина – Москва. Мне грозят

пытки, смерть, а я думаю о тебе…

-Не спи.

Удар автоматного приклада в бок был чувствителен. Я ускорил шаг.

Небо светлело. Недалеко до рассвета.

Впереди показалась дремлющая на путях дрезина. Кружочек дошел до нее

и замер в нелепо-героической позе – сложив руки на груди.

-Исаак, проверь,- обратился он к одному из стрелков, плотному здоровяку с

окладистой бородой со следами седины.

Исаак поковырялся в моторе; дрезина, отрыгнув черный дым, затарахтела.

-Все в порядке, начальник, - низким голосом сообщил стрелок.

-Поедем я, Исаак и, - кружочек неприязненно взглянул на меня, - и этот.

-Вы, ребята, - обратился он к остальным стрелкам, - двигайте обратно к

воротам. Пожрите тварки, сыграйте покамест в картишки. Да, и вызовите

Тарковского, пусть отгонит локомотив в депо.

На дрезине два металлических кресла, на одно из которых уселся кружочек,

второе он знаком приказал занять мне.

-Садись, не бойся, жопу не отморозишь, - сказал он, сплюнув на снег густую

слюну. – Она у тебя жирная.

Ага, еще один «бзик» начсводотряда – он, похоже, стесняется своей тощей

задницы, на которой так нелепо отвисают форменные штаны.

Исаак уселся на металлический пол рядом с мотором.

-Трогай.

Дрезина взревела и поехала, перестукивая колесами, – сначала медленно,

затем быстрее. С уклона она разогналась так, что ветер засвистал в ушах, и стало

трудно дышать.

-Хорошо! – крикнул кружочек, захлебываясь воздухом. Я до боли в

костяшках пальцев вцепился в кресло, наклонил голову к коленям, чтобы

свободнее было дышать.

Уклон мало-помалу выровнялся, скорость упала. Я распрямился; мы не

быстро ехали мимо обледенелых бетонных коробок, мимо парков, ставших лесом,

мимо автострад, запруженных трупами машин. Знакомая картина… Там, с

возвышенности, укутанная предутренней дымкой, мертвая Москва выглядела

гораздо привлекательнее, чем здесь, из самого ее нутра. В пустой глазнице окна

одного из домов, кажется, блеснули очки на носу какого-то мародера. А ну, жахнет

сейчас из винтовки?

Врезать кружочку по роже, спрыгнуть с дрезины, - и туда, в проемы между

домами… Попробуй догони, попробуй найди.

-Сигануть хочешь? – проницательно усмехнулся кружочек. – Валяй.

Он показал нацеленный на меня пистолет, который до этого держал в

кармане.

-Не доскачешь и вон до того памятника. Уложу, как кролика, - я меткий

стрелок.

О каком памятнике говорит? Я присмотрелся: Ленин. Снова Ленин. Да он

что, преследует меня?

Задул ветер, швырнул в лицо острый снег. Я вобрал голову в плечи, стал

смотреть только вперед, на две железные змейки.

Напрасно кружочек думает, что я только и помышляю о побеге…

Серебристая Рыбка, се-ре-бри-ста-я рыб-ка! Новый, справедливый, чудный мир.

Как достичь его, как познать, как осуществить? Христо пришла в голову самая

простая, легко напрашивающаяся, но, пожалуй, единственно возможная идея –

убить Лорд-мэра, занять его место. Я пришел в Резервацию, чтобы сделать это,

но потерпел крах и теперь еду за жестокой наградой…

-Ну вот, мы почти дома, - сообщил кружочек, когда из-за поворота

показалась стена Второй Военной Базы. Его веселое возбуждение улетучилось;

начсводотряда стал угрюм и сжимал зубы, играя желваками на щеках, похожий на

большую нахохлившуюся птицу.

-Останови у северных ворот, Исаак.

-Да, начальник.

Дрезина проехала еще метров двести и замерла у ворот. У вторых моих

ворот за один день.

2

КАЗНЬ

Кружочек, стоя поодаль, говорил с добродушным с виду пожилым

толстяком-конунгом, время от времени бросающим на меня любопытные взгляды.

Исаак стоял рядом со мной, куря папиросу. Еще несколько стрелков, приписанных

к охране северных ворот, разглядывали меня, как какого-то диковинного зверя.

У северных ворот, помимо бараков, расположилась вертолетная площадка;

вперемешку с вертушками стояли ржавые броневики, которые, конечно, никуда

больше не поедут. Вдалеке виднелась пятиэтажная башня, возвышающаяся над

административным корпусом, плац с крошечными фигурками марширующих

стрелков. Там моя квартира - жаркая печка, мягкая постель, запас тварки…

Вернее, не моя, а конунга Артура, того самого, что вернулся на Базу без своего

отряда.

-Эй, подойди сюда, – толстяк махнул рукой. Даже издали было заметно,

какие жирные у него пальцы.

-Я?

-Ты.

Я приблизился. Кружочек отвернулся и сплюнул на снег.

-Что, братец, проебал отряд? – ласковым голосом сказал толстяк, с

участием глядя на меня.

-Проебал, - с вызовом ответил я. – И доложу обо всем отцу Никодиму, а он

решит, виновен ли конунг Артур в чем-либо.

-Насколько я знаю, отца Никодима сейчас нет на Второй Военной, - не

меняя интонации, сообщил толстяк. - Но, в любом случае, в такие пространства

полномочия главы ОСОБи не распространяются. Тебя ждет трибунал. Верно,

Лукашенко?

Кружочек кивнул, поддав ногой льдинку. Льдинка раскололась на множество

блесток.

-Трибунал, так трибунал.

Мне удалось произнести это ровным голосом, хотя биение сердца

участилось: я-то ехал сюда с единственной надеждой. Надеждой на помощь отца

Никодима. Но его нет на Базе, и меня ждет трибунал…

-Можно мне чего-нибудь поесть? – попросил я.