Теперь мы квиты

Демид резко газует, и спустя секунду его машина вдруг заезжает на тротуар, тормозя в нескольких сантиметрах от фасада здания. Он перегораживает мне путь и выходит из салона. Облокотившись о крышу, нагло пялится на меня.

– Слушай, стукачка, хватит мне характер свой показывать. Знаю я его. На улице темнеет, не хер одной тусить. Поехали, расскажу, как за решеткой погостил, – а на губах улыбка до ушей, и так тепло от нее.

– Ты так сильно хочешь поговорить об этом? – задрав подбородок, складываю на груди руки.

Он в изумлении вздергивает бровью.

– Ты видела подвеску на этой старушке? А я за тобой через бордюр перелетел. У тебя еще есть вопросы, жестокая ты женщина?

Легко мне с ним. И всегда так было. Несмотря на то, что порой он меня до чертиков раздражает, все равно люблю этого идиота. И скучала жутко.

Дема усаживается на водительском, а я вдруг слышу тихий смех. И только когда оказываюсь в машине, понимаю, что этот смех мой, и смеюсь я впервые за очень долгое время.

Дема газует и мы, со скрипом днища об бордюрную плиту, выезжаем на проезжую часть. Кривлюсь от того, насколько жалко машину.

– Тебя куда? – спрашивает, будто ни в чем не бывало.

– За город, в поселок Яркий.

Дема играет бровями.

– Разбогатела и прикупила себе домик?

– Если бы, – смеюсь, отворачиваясь к окну.

Странно это все. Не знаю, как говорить с ним. Что можно сказать, а что подействует на него триггером. Лука даже знать меня не хочет, а вот что думает о сложившейся ситуации Демид я не пойму.

– Ты похудела, круто выглядишь, – раздается его тихий голос.

Я поворачиваюсь к Огинскому, и понимаю, что его слова делают мне приятно. Как бы я хотела услышать их от другого. От того, кому теперь не нужна. Да и разве нужна была когда—то? Не хочу об этом думать, снова желчь по гортани поднимается.

– И как оно? За решеткой? Ты теперь разговариваешь по фене и носишь звезды на коленках?

Он косится на меня. Улыбается так криво, что сердце замирает.

– Твой братец, конечно, пытался сделать из меня отборного зечару, и мы должны были присесть лет так на пятнадцать минимум, но..

По телу озноб пробегает.

– Мой брат? Рома?

Демид косится как—то странно.

– А ты типа снова не в курсе? – ухмылка его наглая, недобрая задевает. Злюсь на нее. Вся эта грязь и холод ко мне от Марики, Луки. Все это вдруг трансформируется в такой гнев! Получается, я еще и в аресте виновата?!

Я узнала о том, что Варламов за решеткой пару недель назад. До этого каждый день по дороге в универ, в окна его дома заглядывала, надеясь увидеть. Но там безнадежно темно было. А потом мне Аська сказала о том, что Лука сидит. Ее отец дома случайно обронил, мол, чемпион и хозяин бойцовского клуба у них за решеткой. С того самого момента я места себе не находила. Ни есть, ни спать, на лекциях только о нем мысли. Пару раз за малым не сорвалась в ресторан. Только Марика не пустила бы на порог.

А сегодня утром Аська позвонила и сказала, что выпустили их. Я и ломанулась в клуб. Все по боку – лекции в универе, запреты Оскара и грубость сестры Варламова. Его увидеть хотела, убедиться, что в порядке. Убедилась? А теперь выходит, что и здесь я виновата. Получается, именно Рома их упрятал за решетку.

И так обидно мне стало.

– Представь себе, не в курсе! Останови…

Схватилась за ручку двери. А Демид только смотрит на меня удивленно.

– Зачем?

– Я пешком пройдусь. Останови, не нужно мне ваших подачек, ясно тебе?! Не нужно смотреть на меня так, будто я хуже вас!

Снова плакать хочется, от этого ненавижу себя еще больше. Демид не реагирует. В ответ только скорость набирает.

– Огинский!

– Отвали, Вершинина, ясно тебе? – даже не смотрит в мою сторону. – Я сказал, что довезу. Не хочешь, не общайся. И не хер мне тут хвостом вертеть. Твоя семейка заварила кашу, и мы все еще не расхлебали это дерьмо.

Я молчу. Разве есть смысл говорить о том, что я тут не при чем? Он такой же как и все остальные. Отвернувшись, пялюсь в окно. Злюсь на себя, и на них. Вдруг чувствую, как Огинский дергает меня за волосы. Отталкиваю его руку, а спустя несколько секунд это повторяется снова.

– Я сейчас всеку тебе, – рычу, повернувшись. А он улыбается как дурачок.

– Ну вот, мы пришли к тому с чего начинали.

Усмехаюсь горько.

– Будешь? – протягивает мне жвачку.

– Нет, спасибо.

Пожав плечами, засовывает пластинку себе в рот. Жует и хмурится.

– Как камень бл*ть. Три месяца провалялась, – нажимает кнопку, опуская стекло и выплевывает жвачку прямо на дорогу.

Несколько минут мы едем в полной тишине.

– Ты правда так думаешь обо мне? Что я с Ромой заодно?

Дема поворачивается, смотрит так напряженно мне в глаза. А потом тормозит у обочины. И я только сейчас понимаю, что мы на моей улице. За два дома до коттеджа Оскара.

– Я бы проводил тебя, но к матушке спешу, – хмурится парень.

– Все в порядке?

– В больнице лежит, – он смотрит на часы. – Буду пробираться через окно. Ребята узнали номер палаты.

– Здоровья ей, – улыбнувшись, понимаю, что не хочу выходить.