Теория убийства

Сиразуми Рио. Никогда не слышала этого имени. Но я знала, что у Кокуто было множество приятелей и знакомых, которые частенько звали его на подобные мероприятия. К нему дружески относились не только одноклассники и мальчишки из других классов, но и некоторые старшеклассницы.

— Кстати, я ведь приглашал и тебя. Вчера. Почему же ты не пришла? Я даже сходил и заглянул в класс, но не нашел тебя.

Действительно, я вспомнила такой разговор. Но, даже если бы я и захотела вдруг пойти, то только испортила бы компанию, поэтому расценила то приглашение как ни к чему не обязывающую вежливость.

— Ты серьезно меня приглашал? Удивительно.

— Конечно, серьезно. О чем ты только думала, Шики?!

Кокуто слегка рассердился. Надо полагать, не потому, что я не пошла, а потому, что не восприняла приглашение всерьез. Эта досада… — я не могла понять, что она означает, и снова почувствовала себя очень неловко. Не зная, что ответить, я намертво замолчала.

Никогда еще мне так не хотелось, чтобы Акитака появился поскорее. Когда машина, наконец, показалась у ворот, я с облегчением распрощалась.

Дождь кончился только ночью. Шики, одев красную кожаную куртку, вышла наружу. Набрякшие темнотой тяжелые тучи ползли над головой, лишь изредка сквозь их покров тревожной вспышкой прорывался холодный лунный свет. По улицам деловито сновали полицейские патрульные машины и, чтобы не наживать неприятностей, Шики решила пройти вдоль пустынных берегов темной реки.

В мокром асфальте дорожки под ногами отражался тусклый свет уличных фонарей — словно мутный след громадного слизняка. Вдали прогрохотал поезд. Рокочущий железный гул со стороны ведущего через реку виадука, на котором не было пешеходных дорожек, прокатился по долине и заглох в сыром ночном тумане.

Там можно кого-нибудь встретить.

Шики медленно направилась вдоль реки.

В высоте загромыхали колеса нового поезда — последнего на сегодня. Оглушительный гул накатился волной, подавляя, заставляя пригибать голову. Она прикрыла уши ладонями, чтобы не оглохнуть. Когда грохот укатился за реку и утих в отдалении, под гулкими опорами виадука стало необыкновенно тихо — ватная тишина заложила уши. Свет фонарей не достигал ведущей под мостом дорожки, и глаза затопила кромешная тьма. Лишь дрожащий лунный луч, упавший сзади, чуть-чуть подсветил мрак.

Должно быть поэтому, кровь, щедро разбрызганная по траве на месте пятого убийства, казалась глянцево-черной.

Из тела жертвы сделали подобие кошмарного цветка: руки и ноги были отсечены и уложены вокруг вывернутой под нечеловеческим углом головы так, чтобы напоминать лепестки. Но намерение убийцы провалилось, вместо цветка дело его рук напоминало свастику-мандзи.[6]

Оставленный в худосочной траве искусственный цветок в кроваво-черных потеках.

«Знакомая картина».

Не обратив внимания на мелькнувшую мысль, Шики сухо сглотнула. Горло горело, ее мучила жажда. Атмосфера, наполненная смертью, заставила ее тело дрожать мелкой дрожью, едва сдерживая экстаз, состоящий из странной смеси звенящего напряжения и восторга. Губы исказились страшной усмешкой, а глаза не могли оторваться от изуродованного трупа.

Ее пронизывало насквозь необычайно острое чувство бьющейся в ее собственном теле жизни — такой хрупкой и маленькой.

Граница пустоты: часть 02 03

По издревле заведенному правилу наследник семьи Рёги должен был скрестить меч — настоящий меч — с главой клана в начале каждого месяца. Много поколений назад тогдашний старейшина устал приглашать мастеров клинка со стороны и создал свое собственное додзё[7] в усадьбе Рёги. С тех пор здесь появилось несколько новых стилей, а традиции оставались крепкими даже в нынешнее время. К сожалению, потому что даже от меня, девушки, требовалось умение владеть мечом.

Измотанная после схватки с отцом, который намного превосходил меня и силой, и мастерством, я вышла из додзё и направилась в свою комнату. До главного дома было довольно далеко, не ближе, чем от школьного спортзала до учебных корпусов. Старинные доски крытого перехода не скрипели под моими ногами, словно угождая хозяйке. На полдороге меня встретил Акитака. Слуга был лет на десять старше меня, молчаливый и спокойный. Он считал своей святой обязанностью помочь мне освободиться от пропотевшей и порезанной традиционной одежды.

— Славно потрудились, одзё-сама. Ваш отец ничего не сказал?

— Как всегда. Проваливай, Акитака. Штаны снять я и сама смогу. К тому же не думай, что ты мой персональный лакей. Лучше бы подольстился к старшему брату. Глядишь, и польза была бы: ведь главенство в семье наследуют по мужской линии.

Мои резкие слова лишь вызвали скупую улыбку.

— Иного наследника, кроме вас, быть не может, одзё-сама. Брат не унаследовал семейной крови.

— Значит, ему повезло. Черта ли в этой крови?