Теорема Лапласа

Иван Петрович замолчал. Не ответила ему ни единым словом и Бекетова. В кабинете замерла настороженная тишина. Иван Петрович намеренно не торопил Бекетову с ответом даже своим взглядом. Он сейчас не думал о том, что она скажет и скажет ли вообще. Он больше всего хотел почувствовать в ней отклик, найти то, на что надеялся все эти дни, готовясь к активному следствию. Он был убежден, что тогда она сделала ложное заявление, да и грех невелик, но ему необходимо было доверие этой женщины, доверие не выпрошенное, а настоящее, сознательное. Тогда она многое бы помогла ему понять правильно. Вот почему он молчал и не торопил ее ни жестом, ни словом…

– Я ведь сразу поняла вас, товарищ Упоров. Чего мне скрывать? – сказала она спокойно, без малейшего волнения. – Я раньше вас думала обо всем… Вечером того дня, когда следователь приезжал на квартиру к Светлане Владимировне за таблицей, я пришла к ним и заметила, что они как будто ругались с Юрием. Светлана Владимировна хоть и молодая, а норовистая, а Юрий безответный. При мне они умолкли, но я видела, что она не в себе. Ну, я подумала, что, может, это из-за чего семейного. А потом Светлана Владимировна заговорила со мной. Обсказала, что вместе с деньгами выигрышные билеты лежали… И призналась, что ей, как инспектору, неудобно, что у нее сразу семь выигрышей…

– Она говорила, какие выигрыши? – спросил Иван Петрович.

– Говорила. Про электробритву, про платок, про ковер… А потом открылась, что, когда в милиции про это спрашивали, так она заявила, что бритву и платок будто я выиграла да отдала ей получить. А про остальные билеты на Юрия сказала. И попросила: может, спросят, случаем, меня, так чтобы я им то и подтвердила. Все равно, говорит, билеты те пропали, как и деньги… – Екатерина Клементьевна вдруг улыбнулась. – А вот когда деньги нашлись, так тут она и места себе найти не могла. Я про себя даже боялась, что захворает…

– Переживала? – спросил Иван Петрович.

– Не то чтобы переживала, а боялась вроде. И опять с Юрием переругивались. Недели через две только отошла… Теперь совсем успокоилась.

Иван Петрович уже посматривал на часы. К двум часам он вызвал Хомину, а Екатерина Клементьевна все говорила, и прерывать ее не хотелось.

– А я подумала, что, если что не так, я скрывать ничего не буду. А просьбу Светланы Владимировны выполнила из-за того, что она ко мне относится хорошо: и про ребят всегда спросит, да и подарок к празднику не забудет…

Иван Петрович решился наконец открыть Бекетовой правду, сказав, что следствие подозревает Хомину в незаконном приобретении лотерейных билетов, спросил и про холодильник.

– Насчет первого сказать ничего не могу, наговаривать не стану, – ответила Екатерина Клементьевна. – А холодильник есть. По выигрышу прислали.

– А материально как они живут?

– Хорошо живут. Она получает больше ста пятидесяти. Юрий тоже деньги приносит, в школе физкультурником работает. И еда у них хорошая, и сами нарядные, у девочки все есть, на курорты ездят. У меня в прошлом году второй мальчик в школу пошел, так Светлана Владимировна мне денег за два месяца вперед дала… Хорошо живут.

– Екатерина Клементьевна, все, что вы рассказали, очень важно, и это необходимо записать. Но так как у нас мало времени, я хочу предложить вам повторить некоторые, наиболее важные показания, я запишу их на магнитофон. Согласны?

– А сумею? – спросила она с опасением.

– Конечно, сумеете!

Через пятнадцать минут, записав разговор с Бекетовой на ленту, Иван Петрович попросил ее подождать в другом кабинете.

Когда Екатерина Клементьевна подошла к вешалке за своим пальто, он вдруг остановил ее и попросил:

– Сделайте одолжение, оставьте ваше пальто здесь. Она посмотрела на него удивленно, а потом спросила:

– Да зачем оно вам? Только мешать будет.

– Нет, нет, Екатерина Клементьевна, оно поможет мне кое в чем… Я потом вам расскажу,

– Да бог с ним, пущай висит тут.

– Ну вот и хорошо.

Иван Петрович был очень доволен и даже повеселел. Он проводил Бекетову в другую комнату, дал ей стопку журналов «Советская милиция» и попросил одного из своих помощников занять его знакомую.

Вернувшись к себе, убрал со стола все бумаги, кроме номера «Известий», потом позвонил по телефону и сказал в трубку:

– Послушай, тезка, ты можешь со мной минут десять поговорить о рыбалке? Я знаю, что рыбак ты липовый, но сделай одолжение… Я сам больше буду трепаться, а ты слушай только да поддакивай или спорь… Пока можешь молчать, только не бросай трубку. Когда надо, я начну, а ты подключайся.

Иван Петрович положил трубку на стол. Но, как только через несколько минут в дверь постучали, он схватил ее, крикнул «Але!» а в сторону двери сказал:

– Войдите!

…В кабинет вошла Хомина.

– Хомина, – коротко представилась она после обычного приветствия.

– Садитесь, пожалуйста! – пригласил он ее к столу и крикнул в трубку: – Подожди минутку, не отходи от телефона. – И снова Хоминой: – Прошу прощения, но у меня неотложный разговор. Почитайте газету, очень советую вот эту статью…