Теодор и Бланш

— Ты смел, это хорошо. Но ты глуп! Ты не слышал ничего из того, что я сказала?.. Зря, потому что повторять я не буду, а тебя могу наказать. На твоем месте я бы спросила, почему твои слуги не хотели на тебя смотреть. Очевидно, ты полагаешь, их мучила совесть?.. Отнюдь! Кому ты нужен? Тебя боялись и ненавидели все в округе! За твою жизнь никто и никогда не положил бы своей… исключая Маргерит, но пожилые женщины всегда отличались сентиментальностью! Да и она… Она ведь тоже глядела на тебя со страхом. Ты не догадываешься, Теодор, почему?.. — Маршбанкс со странной смесью насмешки и любопытства созерцала его.

Теодор широко раскрыл глаза, в которых впервые она уловила искорку тревоги.

— И почему же? — спросил мальчишка.

Маршбанкс залилась смехом, бросив ему в лицо:

— А ты пойди полюбуйся на себя в зеркало и после этого сам ответишь на свой вопрос!

Теодор на секунду задержал дыхание, медленно встал на подкашивающиеся ноги, борясь с приступами смятения, начинавшего превращаться в панику. Лихорадочно провел руками по щекам. Кожа стала какой-то влажной и холодной, как от пота, но в целом он не обнаружил ничего особенного. Однако, видя жестокую усмешку Маршбанкс, герцог вдруг резко повернулся и кинулся к замку. Вслед ему летел ее смех, смех ведьмы…

«Что она сделала со мной?.. Что она сделала со мной?!.» Эта мысль, неотступно стуча в голове, ужасом заполняла все его существо. Он промчался по пустынным, гулким залам, ставшим такими сумрачными и такими холодными, чувствуя, будто сотни глаз наблюдают за ним, слыша невнятный писк, хихиканье и шуршание — быть может, лишь мерещившиеся ему от страха. Это был его замок — но и не его… Это был замок кошмарного сна, антипод его солнечного, наполненного вкусом жизни дома. Это было словно зазеркалье — отражение комнат и коридоров в вечно холодной серебристой глубине старого тусклого зеркала — куда он случайно и необъяснимо попал!.. Слезы лились из глаз мальчишки, бегущего по мрачным роскошным покоям. «Мама! Мама, мамочка, когда же я проснусь?..» — мысленно рыдал он.

Наконец! Огромное зеркало от пола до потолка в высокой бальной зале, ставшей еще более холодной от мраморной облицовки стен и хрусталя гигантской люстры. Теодор, зажмурившись, подошел к нему вплотную и, глубоко вздохнув, решительно открыл глаза.

И упал, как от удара — от увиденного.

Мальчик лежал на полу, обхватив голову руками, и горько плакал.

«Мне незачем больше жить!» — решил он.

Теперешняя его внешность разительно отличалась от прежней.

Взору Теодора безжалостно-правдивое зеркало открыло его таким, каким он стал: прежнего роста, но невероятно худой. Лицо вытянулось, стало угловатым, даже ассиметричным — нижняя его часть выглядела слишком длинной по сравнению с верхней. Щеки запали, словно у покойника, отчего скулы и лоб выглядели чрезмерно большими. Глаза стали угольно-черными, похожими на провалы пустых глазниц, а волосы, предмет особой гордости Теодора, его золотисто-рыжие волосы… Они словно выцвели, став какими-то бурыми, и торчали жидкими жесткими вихрами. А на что стала похожа его кожа! Мраморной белизны как не бывало — ее сменила нездоровая бледность с болезненным, если не трупным, серым оттенком. Прикосновение к ней вызывало ощущение холодной липкости. Губы вообще терялись на лице, нос заострился. А ногти на руках! Тед только сейчас заметил: они стали похожи на ногти Марш — на ногти вампира. Колдунья превратила его в подобие своих приятелей, живых мертвецов!

— Тебе не нравится, Теодор? — раздался рядом холодный голос ведьмы. Юноша отчетливо уловил в нем нотки насмешливого изумления.

Он поднял голову. В глазах его горело пламя ненависти.

— Что ты сделала со мной?.. — прошептал он. И вдруг заорал: — Что ты сотворила?!

— Тш-ш… — Марш надула губки. — Я лишь дала тебе то, что ты заслужил. И, мальчик, я терпеть не могу, когда на меня повышают голос младшие — особенно на несколько сотен лет…

— Ты, ведьма! Ты являешься в мой замок, соблазняешь меня…

— Кто кого соблазнял?.. Что-то я не поняла, Тед, — усмехнулась Маршбанкс.

— Ты заставила меня соблазнить!.. Ты околдовала меня! А после…

— Тихо. Тебя никто не околдовывал, говорю для полной ясности. Чистое знание людей, Тед. Такой подонок, как ты, не мог пропустить такую, как я. Так что пеняй на себя. Да, я явилась наказать тебя, если ты и впрямь таков, как говорили слухи. Но я давала тебе шанс, давала до последнего. Я не привораживала тебя — иначе ты и не подумал бы меня выгонять! Я взывала к твоей совести, взывала к твоей жалости, милосердию… к чести, в конце концов! Не обнаружив ни того, ни другого, ни третьего, я тебя и наказала. Вот так-то, мой лорд!

Тед закусил губы.

— Но так!.. Ты ничего не оставила мне! Ничего! Как мне жить с таким вот лицом?! — обвиняюще орал он на волшебницу. — В кого ты меня превратила?! Что это за цвет?! Что за веник на моей голове?! Что за залысины у лба?! Что ты мне оставила, что?!