Теодор и Бланш

Второй месяц, в сущности, ничем не отличался от первого. Тед занимался с Бланш и сам учился у нее многому: чистоте, бескорыстию, открытости… Она помогала лучшей части его натуры взять верх над старой, над прежней. И вскоре Теодор перестал спорить сам с собой, как было когда-то, в нем не осталось сожалений — да и о чем стоило жалеть?.. А Бланш радовалась, что юноша день ото дня становится все нежнее с нею, мягче с окружающими — с той же Маргерит, — увереннее в себе… Что наконец-то приходит к согласию с самим собой — и от этого, конечно, больше всего выигрывает сам.

Но при всем при том Бланш так увлекали занятия, что она не особо задумывалась над нежностью Теодора и над природой своей собственной радости за него — а быть может, не позволяла себе задуматься. Конечно, ее больше интересуют занятия, а не молодой человек!

Так прошел второй месяц.

И вот наконец однажды, закончив ужин, Марш, очаровательно улыбнувшись Теодору, заявила с видом сытой кошки:

— Милый мой герцог, поздравляю вас! Вы победили: завтра днем я оставлю ваши владения вместе со своими друзьями и отправлюсь домой. Надо сказать, я добилась, чего хотела, так что тоже не в проигрыше. Надеюсь, мы расстанемся довольные друг другом… Завтра я попрощаюсь с вами, и, надеюсь, больше мы не свидимся. Условия снятия заклятья вам известны, в чем я искренне желаю вам успеха. До завтра, милорд. И теперь уж милорд в полной мере!

У Теда перехватило дыхание.

— Вы…

— Да, я возвращаю вам Валитан. С этой минуты он снова ваш! Делайте, что угодно — но не забывайте, что полных два месяца — лишь завтра…

Теодор рассмеялся.

— Вы неповторимы, Марш! Что ж… Скажите, в замке остались петарды дневного фейерверка?

— Конечно.

— Где они?

— Праздновать думаете? Что ж, я своими чарами помогу вам устроить фейерверк в парке — в последний раз тут что-то произойдет само собой. А после мы распрощаемся, Тед.

С этими словами волшебница вышла из-за стола и покинула трапезную.

Герцог порывисто обернулся к Бланш, стоявшей поодаль, как подобает прислуге.

— Вы слышали, Белый Цветок? — радостно вскричал он.

Девушка улыбнулась.

— Поздравляю вас, ваша милость. Несмотря ни на что Марш — честная противница.

— Да. Но когда дело доходит до ее интересов, она может быть коварной, жестокой и беспринципной до такой степени, что вы и вообразить не можете. Маршбанкс — это… Это стихия! Она подобна Вселенной — так же непостижима и прекрасна.

Бланш вдруг, неожиданно для себя, ощутила нечто, весьма похожее на ревность.

— Вам что, нравится Маршбанкс?.. — едва смогла пролепетать она. Но нет, это было бы так… так нечестно!

— Нравится?! — герцог даже рассмеялся. — Ее душа — это штормовая ночь, полная зарниц. Да, она полна какой-то величественной, грозной красоты, красоты дикой, свободной силы. Нравится? Да, нравится. Я понял, что она сделала для меня… Но мне не хотелось бы ни общаться с ней, ни, тем более, любить ее. Я боюсь ее! Понимаете? Можно с восхищением любоваться извержением вулкана издалека, но стремиться кинуться в лаву может только безумец. Марш выдавливала из меня жизнь, каплю за каплей! Пусть это пошло мне на пользу — воздух после грозы всегда чище, — но желать вечной бури я не могу. Мне кажется, очень мало найдется таких… желающих.

— Так завтра в честь ее ухода — фейерверк?

Тед покачал головой.

— Нет. В вашу честь.

— В мою? — поразилась Бланчефлер.

— Да.

— В парке?..

— Да.

У Бланш сердце сжалось, а горло перехватило.

— Мне надо отнести поднос на кухню, ваша светлость, — заторопилась она. — Сегодня, как я понимаю, последняя ночь, что мы будем вместе? Идите пока, я поднимусь!

— Бланш! — окликнул ее молодой человек.

— А?

— Что случилось?..

— Нет, ничего! Ничего!.. — поспешно заверила Бланш. — Простите, милорд!

— Бланш!..

Но девушка уже скрылась в дверях.

Глава 5 ОБЪЯСНЕНИЕ

Ночью Бланш снился сон. Она вновь была маленькой девочкой, восторгавшейся своим прекрасным господином. Вновь в яркий солнечный день пряталась в ветвях могучего дуба, снова слышала разговор милорда и его служанки, очарованной красотой хозяина и его галантностью — и почему-то леденящий ужас пронизывал душу от тихих слов герцога: «…рад, что доставил вам удовольствие… ни разу не удавалось разочаровать свою девушку… рад, что не утратил практики… вы превосходите всех моих знакомых…»

И, как эхо, вторил голос Марш: «Я не достойна таких слов…»

«Более чем достойны! Именно вы. Я не могу позволить… при моей красоте… чтобы какая-то заурядная девчонка… Вы видите, что я испытываю к вам… трудно даже дышать без вас… Я люблю вас… А вы?..»

Как похотливо блестели его глаза, как сладенько улыбались губы! Бланш во сне задыхалась от какой-то неясной тяжести, от ужаса, от отвращения, от всей этой мерзкой, гадкой лжи…

— Нет… Нет! — стонала она, не в силах освободиться от липких тенет кошмара, и голова ее со спутанными, слипшимися от пота волосами моталась из стороны в сторону.

— Бланш! Бланш!..

Она смогла наконец открыть глаза. Над ней склонилось лицо Теодора — человека, вовсе не похожего на того, из ее сна. Его глубокие черные глаза с тревогой и заботой всматривались в нее.