Тень

Город опустел. По большей части его обитатели так и не вернулись обратно. Вероятно, в ближайшие недели погибшие и ненайденные в пожаре москвичи снова заполнят здешние улицы, но пока над городом висела тишина. Степе не было от этого грустно: ему казалось, что каждый из оставшихся наверху сегодня заслужил спасение. И палач Мирон, и дезертир и трус Фомич, и смешной Васька. Такая мысль Степу успокаивала. А вот почему он остался и не исчез – этот вопрос он собирался задать профессору Вознесенскому. Если, конечно, профессор тоже не пал ночью (во второй раз) смертью храбрых.

Профессор сидел на ступенях терема. Стрельцов не было видно. Вознесенский сидел и задумчиво курил.

– Вы вернулись, профессор?

Вознесенский с удивлением поднял глаза на Степу, обрадовался, вскочил и начал с каким-то излишним энтузиазмом жать ему руку.

– Я, дорогой Степан, в сегодняшних приключениях участия не принимал. Уж извините, я теоретик, не практик. Однажды в моей жизни я уже соприкоснулся с изучаемым предметом, и как-то, знаете, больше не тянет.

Он отпустил Степину руку и оглядел его с ног до головы.

– А вы, я вижу, справились с задачей?

Весь Степин вид – изорванный, в саже, копоти, в полусгоревшей кое-где одежде – говорил о героическом характере его ночных похождений. Он коротко кивнул профессору.

– Кажется, да.

Вознесенский вспомнил про тлеющую в его руке сигарету и смачно затянулся.

Степа почему-то не сомневался, что профессор решит отсидеться в безопасности. Ему было грустно и даже немного брезгливо сейчас с ним общаться, но Степе нужны были объяснения. Он втайне надеялся, что профессор сам догадается, с каким именно вопросом Степа пришел к нему, и ему не придется его задавать. Но раз так…

– И все-таки. Что вы мне там объясняли про смерть, про искупление, про долг Тени, я все вроде исполнил, и чего? Почему я все еще тут?

Профессор задумчиво посмотрел на Степу. Кажется, такой вопрос даже не приходил ему в голову.

– А ведь вы правы. Действительно странно. Может быть, вы не справились с задачей?

Степа замотал головой.

– Справился. Точнее, мы все справились.

Вознесенский еще раз затянулся и начал расхаживать вокруг Степы кругами, размышляя вслух.

– Ну, раз вы справились, то вы должны были исчезнуть. Это плата, договор, который город как бы заключил с вами. Шанс на искупление в обмен на подвиг. Хм.

Видимо, Вознесенскому пришла в голову новая идея. Он остановился и повернулся к Степе.

– А Фомич? Что стало с этим вздорным стариком?

Степа рассказал Вознесенскому все, что знал. И о самолете, и о том, какое деятельное участие принял Фомич в событиях минувшей ночи. Ему стало немного обидно за старика, и кое-где он даже приукрасил героизм его подвигов.

– Тогда все очевидно!

Вознесенский хлопнул себя ладонью по лбу.

– Фомич! Фомич занял ваше место. Он был Тенью и не справился со своей задачей много лет назад. А сейчас – справился. Совершив свой, как вы говорите, подвиг, он исполнил свою часть договора с городом, и город отпустил его.

– А я что? Ад или рай для меня отменяются, что ли?

– Ну, не отменяются, но, очевидно, откладываются.

От этого разговора профессор пришел в состояние крайней ажитации и снова начал кругами расхаживать вокруг Степы.

– Мне надо непременно обсудить произошедшее с коллегами! Это прецедент, который поменяет много в наших представлениях об устройстве мира!

Но Степе уже наскучил и разговор, и назойливый Вознесенский. Раз ад откладывался (а в перспективу рая Степа как-то не очень верил), то у него есть еще в Подмосковии дела. Чтобы сменить тему разговора, Степа решил прибегнуть к самому надежному способу: грубой лести.

– Профессор, вы ведь знаете мир Подмосковия лучше всех, позвольте, я задам вам вопрос как эксперту?

Вознесенский, который сначала собирался оскорбиться тем, что его прервали, аж приосанился от такой похвалы.

– Конечно, Степан, разумеется, я буду счастлив вам помочь чем смогу!

И Степа объяснил вдохновленному ученому, что именно ему было от него нужно.

* * *

Мир Подмосковия был причудлив и многообразен, это Степа уже давно понял. Но понял он и другое: мир этот был устроен и жил по строгим правилам. И пусть не все правила были понятны или очевидны, они существовали и нарушаться не могли. Например, если жизнь твоя закончилась смертью без погребения, ты окажешься здесь. Тут не было вариантов. С другой стороны, оказавшись в Подмосковие, человек получал право выбрать: он мог жить активной загробной жизнью или же впасть в спячку. Степа помнил, что Вознесенский, кажется, рассказывал ему об этом при первой встрече. И сейчас профессор освежил его память и заодно рассказал, где именно он может найти дома, в которых обосновались тихие жители другой Москвы. Как оказалось, чаще всего найти их можно было где-то рядом с легендарными кабаками, потому что даже впавшие в спячку граждане иногда просыпались, чтобы утолить жажду – возможность пить сколько угодно без похмелья для многих из них была похожа на рай.