Темпоград

Он мог бы отвечать подробнее, но понимал, что Баумгольц не поймет его. Баумгольц любил и почитал порядок. Порядок требовал, чтобы каждый знал свое место, подчинялся вышестоящим, всеми остальными командовал. Разве наука не требует порядка? Еще какого! Баумгольц любил командовать и с охотой подчинялся. Подчиняясь, он поддерживал дисциплину и показывал пример. Но никому не подчиняться и слушаться подчиненных - это было ни с чем не сообразно, противоестественно.

Гранатов жил в иной плоскости: не решал задачи, а ставил. Ставя их, думал об истории, о прошедшем и будущем. И знал, что у истории свой взгляд на ценность труда: может быть, и пристрастный, может, и не совсем справедливый. Современники ценят виртуозов-скрипачей, млеют, слушая теноров, но потомки знают в основном только композиторов. У науки свои пристрастия, она ценит первооткрывателей и пренебрегает продолжателями, хотя иной раз труд продолжателей куда сложнее. И ценит тех, кто сделал открытие, а не того, кто послал, поручил. В самом деле, кто вспоминает, что корабли Колумба были снаряжены по приказанию Фердинанда Арагонского и его супруги Изабеллы Кастильской? Кто связывает их имена с открытием Америки?

Наверное, подданные, гранды сочли бы своего короля сумасшедшим, если бы Фердинанд вздумал возглавить эскадру вместо Колумба.

Баумгольц был из породы грандов, Гранатов - из Колумбов.

- Извини, но мне хочется самому открыть этот Атомматерик, - сказал он.

17. МИКРОНАВТЫ. 31 мая. 6 часов 13 минут

За резкой вспышкой последовал удар. Словно шлепнули по воде мокрой простыней - простыней размером с озеро шлепнули по целому озеру. Это воздух вошел в опустевший темпоскаф. А над кронами поднялась пыль, и все галки, галдя, закружились в воздухе. Оказалось, что в Темпограде достаточно птиц, чтобы весь парк наполнить гвалтом. И согласно звякнули стекла во всех окнах верхнего яруса.

Со времен космических стартов наблюдатели не провожали корабли. Слишком горячий пар вырывался из труб космических "пароходов". Очевидцы сидели в удобных креслах в закрытых помещениях, за стартом следили через стекла или с помощью экранов. И в данном случае все они - и Лев среди прочих находились в одном из кабинетов Дворца Часов. Перед ними светились экраны. На правом виднелся тот ложок, где вчера Гранатов вдавил стаканчик во влажный грунт. И стаканчик был виден, и лужица, и муравейник, встревоживший Баумгольца, даже муравьи, бегущие к ближайшей осине.

- Смотрите, наши там уже.

Стаканчик внезапно стал темно-красным, словно наполнился вишневым желе. В нем тотчас же замелькали темные силуэты. Стоящие или сидящие человечки то появлялись, то исчезали в разных точках желе. А на поверхности стаканчика, перед дырочками, неожиданно возникали какие-то втулочки, выпрыгивали в траву и тут же возвращались.

- Суета какая-то, суматоха, - заметил кто-то неуважительно.

- Так и мы выглядим из Большого мира, - возразили ему. - Разница в темпах, разница в размерах.

Итак, Гранатов отправился в экспедицию в микрокосмос, в страну укороченных размеров и растянутых секунд. Стаканчик, вдавленный в песок возле лужи, был первой станцией на этом опасном пути - миниатюрная копия трехэтажного цилиндра в масштабе один к ста. Микронавты - путешественники в малое были пересланы сюда так же, как пересылались астронавты с Земли на Той.

- Дайте же звук! - распорядился Баумгольц.

Забормотал, залопотал репродуктор. Так бормочет лента старинного магнитофона, когда ее прокручивают в поисках полюбившегося танца. Микронавты не только двигались, но и говорили в сто раз быстрее.

Наконец электрики наладили замедленную ретрансляцию, из микрофона полилась знакомая неторопливая речь Гранатова. Торжество слышалось в его голосе:

- ...таким образом, мгновенная трансляция живых людей на уровень одной сотой, То есть на вторую микроступень, прошла безупречно. Размеры уменьшились в сто раз, темпы увеличены в сто раз. Настроение бодрое, самочувствие превосходное. Впрочем, о самочувствии расскажет специалист. Передаю микрофон Марине.

Посыпались цифры. С присущей ей добросовестностью девушка-врач скороговоркой называла цифры кровяного давления, пульса, температуру, количество вдохов и выдохов, содержание гемоглобина, протромбина, кислотность крови и желудочного сока, рассказывала про коленные рефлексы, координацию движений, быстроту реакций, выполнение тестов всеми по очереди, включая и самого доктора, до старта, перед самым стартом, сразу после перемещения, через десять биоминут и по прошествии биочаса.

Столь же обстоятельно, но голосом внушительным и размеренным, инженер Джон томительно долго докладывал о самочувствии аппаратуры - силовой, управляющей, двигателя и движителей, механизмов жизнеобеспечения, освещения, отопления, ограждения...

Чанг пока отмолчался. Физических наблюдений было мало на этой ступени. Слово опять досталось Марине, как специалисту, близкому к биологии: