Темп

Доктор. Ничего не понимаю! Вы откуда взялись, молодой человек?

Максимка. Ей-богу, не знаю, товарищ доктор. Вы не обижайтесь, такое дело! Вы ничего не знаете!

Сиделка. А, это Максим. Он здесь свой. Но она, смотрите, смеется… Валя, милая, я ведь думала, что вы… Валюша, какая радость!

Максимка. Товарищи, вы все ничего не знаете… Такое дело!

ЗАНАВЕС

КАРТИНА ШЕСТАЯ

Ночь. Рельсовые пути. Будка. Комягин тихо разговаривает с Болдыревым. Лагутин прохаживается.

Болдырев. Вот тебе и Касторкин! Вот тебе и Касторкин!

Лагутин. Степан, ты горячишься.

Болдырев. Я провожу линию крайней терпимости. Я, как нянька, ухаживаю за Калугиным, мне Гончаров крови стоит — с его принципами, с его сомнениями… Довольно! Теперь настало время ударить хотя бы по Касторкину. Тут мы проявим твердость.

Лагутин. Я считаю это мелкой местью Картеру.

Болдырев. Звенья одной цепи, Лагутин. Мне виднее, у меня эти мелочи вот тут сидят.

Входит Груздев.

Груздев. Что у вас произошло такое?

Болдырев. Шутить изволят господа техноруки.

Груздев. Бывает.

Болдырев(Груздеву). Ты у Гончарова сегодня был?

Груздев. Был.

Болдырев. Пили?

Груздев. Пили.

Болдырев. Касторкнн тоже был?

Груздев. Был.

Болдырев. Какое распоряжение он отдавал по телефону относительно погрузки частей конструкций?

Груздев. Понятия не имею.

Болдырев. Какие там у вас происходили разговоры?

Груздев. Ты, товарищ Болдырев, не тот тон берешь.

Болдырев. Из квартиры Гончарова как раз в то время, как там пили, Касторкин отдал распоряжение сгрузить железные конструкции с восьмого пути. Понимаешь?

Груздев. Понятно… Я этого не слыхал.

Входит Максимка.

Максимка. Ой, буза! Ой, затерлась буза! Пьян, как царь-Давид!

Входит Касторкин.

Касторкин. Степан Семенович, извиняюсь, я немножко выпил… но в неслужебные часы.

Болдырев. Товарищ Касторкин, вы помните, что делали сегодня на квартире Гончарова?

Касторкин. Ничего не помню.

Болдырев. А если мы вам напомним?

Касторкин. Пожалуйста.

Болдырев. Вы, как начальник транспортного отдела, на запрос дежурного Комягнна. сделанный вам по телефону на квартиру Гончарова, распорядились подать состав с железными конструкциями на восьмой временный путь.

Касторкин. Да что вы, Степан Семенович! Смешно… Разве я с ума сошел?

Болдырев. Я повторяю: распорядились вы и обещали к полуночи приехать на место разгрузки.

Касторкин. Степан Семенович, вы это серьезно?

Болдырев. Не ради же шутки мы вызвали вас в третьем часу ночи, чорт побери!

Касторкин. Степан Семенович, нет… я же сам составил план… Восьмой путь завтра снимут. Там нельзя.

Болдырев. В том-то и дело, что нельзя.

Касторкин. Не понимаю! Ничего не понимаю!

Болдырев. Нет, гражданин Касторкин, я здесь предлагаю вам выбор: либо вы сейчас расскажете все откровенно, либо я немедленно передаю это дело в ГПУ.

Касторкин. Степан Семенович, разве так можно говорить? За что же меня сажать в ГПУ? Степан Семенович, нет, я не пьян, я все помню. Я никому не звонил. Это не я, Степан Семенович… Дорогой товарищ Лагутин, войдите в мое положение…

Болдырев. Вы даже сказали, что с Болдыревым все согласовано.

Касторкин. Я сказал? Я не сказал…

Максимка. Что вы не сказали?

Касторкин. Я сказал?.. Нет, я ничего никому не сказал. Я не говорил по телефону. Это ложь.

Болдырев. Вам два раза сказал Комягин, что утром путь разберут, и вы два раза повторили ему, что никто ничего не разберет. (Комягину.) Верно?

Комягин. Верно.

Касторкин. Я два раза тебе сказал?

Комягин. Два раза сказали.

Болдырев. Тогда Комягин отдал распоряжение направить состав на восьмой…

Касторкин. На восьмой?

Болдырев. На восьмой. Но он позвонил (указывает на Максимку) заведующему бюро рационализации и сказал ему, что, повинуясь приказу начальника, он возражает против разгрузки. Если бы Комягин этого не сделал, вы бы сорвали мне темп. Конечно, Касторкин, мы друг друга поняли? Можете итти на квартиру и делать выводы на свободе.

Касторкин. Я не виноват, Степан Семенович.

Болдырев. Идите, Касторкин.

Касторкин. Не гоните вы меня сейчас. За что вы меня гоните? Степан Семенович, умоляю вас, не выдавайте меня, пощадите! У меня есть мать-старуха, она умрет, она не поверить никому… Груздев, подтвердите. Что же вы молчите? Разве можно отворачиваться от человека, которого оклеветали?

Максимка. Идите, товарищ Касторкин… К чему шуметь? Ну, там разберут.