Темный разум

Врит резко отпрянул, его глаза на стебельках искали что–то на плоском обсидиановом полу — таком же, как покрытие посадочной площадки. Я заметил, как он морщился, передвигаясь, определенно испытывая боль. Дрянной у них послеоперационный уход, однако. Но что же высматривает «моллюск»? Груды ящиков, суетливые автопогрузчики, толпа людей — «моллюсков» вперемешку с гражданами Государства… А вдоль стеклянной стены расхаживает прадор. Гигантский крабоподобный монстр с прикрепленным к клешне пулеметом, перепоясанный пулеметными лентами. И в незнакомой мне объемистой броне из синевато–зеленого металла, совсем не похожей на их обычную, медную. Я даже не мог сказать, первенец это или вторинец — он был поменьше первого и побольше второго. Глядя на Чужого, я удивлялся, отчего, несмотря на недавние мысли, не ощущаю первобытной ненависти ко всей их породе.

— Где товар? — спросил я, снова переключая внимание на «моллюска».

Врит, подобострастно съежившись, продолжал любоваться прадором. Мой вопрос отвлек его.

— На барже, — махнул он клешней в сторону широких овальных ворот в дальнем конце здания.

— Ну так?.. — Я неопределенно повел рукой.

Врит настороженно взглянул на меня, развернулся и быстро устремился к выходу. Таможенного контроля там не было, только несколько процедур обеспечения безопасности. Прежде чем открыть дверь для людей, расположенную в центре главных ворот для прадоров, Врит натянул респиратор и шагнул в короткий выходной туннель. Я последовал его примеру. В конце прохода горел ярко–розовый свет, и скоро я снова услышал море. И почувствовал проникающую даже под маску тлетворную вонь разложения, которой успел насладиться еще за время пути сюда, к Залу Встреч, от «Залива мурены».

У выхода я задержался, глядя на черный каменный берег, усеянный домиками на ходулях–сваях, как бы в забытьи марширующих в бордовые волны. Ближе подобраться к глубоководному прадорскому анклаву местные жители не могли. На дне обитала малочисленная группа прадоров, не пожелавших повиноваться приказу их короля о возвращении в Королевство после войны. Я почти ничего о них не знал — только то, что ими правит отец–капитан и что они наладили торговлю по всему Погосту — и с Государством, и с Королевством. А также — что для прадоров удивительно — не выказывали склонности выйти на берег и начать поголовную резню.

И еще мне было известно, что я никогда не стоял здесь прежде, — и все же в глубине души я чувствовал, что так уже было. Ощущение «знакомости» стало частью практически каждого нового события моей жизни, и я почти свыкся с ним. В сущности, лишись его, я, пожалуй, почувствовал бы себя ограбленным. Но то, что последовало дальше, я просто не мог принять — слишком реальным, слишком шокирующим это было.

Я стоял, сжимая новой клешней респиратор, гадая, принесет ли следующий порыв ветра острый запах сероводорода. На океанском дне опять проснулись вулканы, и запах часто реял над берегом. Я чувствовал себя сильным и защищенным от всего мира под растущим панцирем, а еще — тесное родство и почти религиозную любовь к прадорам в их глубинных кораблях под толщей вод. Необходимость в респираторе раздражала, хотя даже лучшие из прадоров подвержены действию газа, как и слабые люди. Я пошел, медленно — человеческие части устали и болели. Они мешали — как гангренозная конечность, как старая кожа, как что–то, что нужно удалить, сбросить, чтобы обнажить внутреннюю чистоту…

— Идешь? — спросил Врит, пригнувшись — точно собираясь бежать или нападать.

Какого черта, что это было? Я вспомнил, что ощутил, впервые коснувшись Изабель. Это было омерзительно, но это было моим — частью моего прошлого. А как принять то, что померещилось мне только что? Я никогда не бывал здесь и уж точно никогда не был «моллюском». Чьи–то чужие воспоминания отчетливо отпечатались в моем сознании.

— Да, иду. — Я выпрямился. — Веди.