Темный рай

– Подозреваю, что свой ты сожгла в качестве символического жеста, знаменующего протест против махровых тканей.

– Опять шутишь! Полегче, Рафферти: ты изменяешь себе. – Мэри устало взглянула в его глаза. – Сейчас ты ужасно хороший. Кто твой ангел-хранитель?

– Рассчитываю одолжить его у тебя, – ответил Джей Ди, будучи не так уж далек от истины. – Мой дядюшка стрелял в тебя. Тебе незачем было ездить в те места после моего предупреждения. Дел хочет одного: чтобы его оставили в покое. Война разрушила его изнутри, повредила разум.

– Так, может быть, ему лучше находиться в больнице?

– Он пробыл там несколько лет. Подобное заключение чуть было его не убило. Врачи ему не помогли, И никто, черт возьми, не помог! В конце концов, я просто привез его домой. Сейчас он в своей семье. Дел принадлежит «Старз-энд-Барз».

– Дел напугал меня, Джей Ди. Не тогда, когда стрелял в меня. Но что, если это он убил Люси? – тихо спросила

Мэри.

– Он не убивал.

– Ты твердо в этом уверен?

Рафферти не был твердо уверен, но он скорее умер бы, чем позволил себе признаться в этом. Часть его души просто обмирала от подобной мысли. Дел был частью семьи. Рафферти всегда стояли друг за друга стеной; вместе могли пойти в огонь и в воду. Люси больше нет – и ничего здесь уже изменить нельзя.

– Забудем об этом. Мэри Ли, это был несчастный случай. Но, стоя у окна, созерцая этот бесконечный дождь, оба они погрузились в собственные сокровенные мысли, по-настоящему не веря словам Джея Ди.

В восемь часов утра Рафферти уехал в город – на собрание скотопромышленников Монтаны. Он пропускал основную часть встречи, но ему было необходимо переговорить с несколькими людьми относительно сделки по «Летающему К».

Мэри, все еще в махровом халате, стояла на крыльце и наблюдала, как машина Рафферти скрывается в промозглой темноте раннего дождливого утра. Над землей висел густой мягко-серый туман, он медленно клубился в воздухе, точно дым, обвивая стволы деревьев и заполняя двор ранчо. Мэри плотнее укуталась в большой, не по размеру халат и содрогнулась от утреннего холодка. Все казалось довольно романтичным, пока с ней был Джей Ди. Оставшись одна, Мэри ясно почувствовала вызывающее озноб беспокойство.

Мысли ее продолжали витать вокруг оставшегося на склоне горы, в одиночестве, Дела Рафферти. Дел и его ружья. Дел и его видения. Он не любит блондинок. Он не любит чужаков. Мэри всматривалась в покрытые лесами холмы, и ей показалось, что она чувствует на себе чей-то пристальный взгляд. Мэри представила себе Дела, берущего ее на мушку в перекрестье оптического прицела ружья. Следил ли он так же за Люси?

Почувствовав в животе урчание – от беспокойства и голода, – Мэри вернулась в дом. Ей следовало переодеться и тоже отправиться в город. Находя свое ранчо очень мирным и безопасным местом днем, Мэри не склонна была считать его таковым ночью, оставаясь наедине с мыслями об обитавшем поблизости безумном человеке. Она предпочитала номер в гостинице, и не только из соображений безопасности, но и потому, что еще не до конца восприняла положение о том, что это место принадлежит ей. Мэри до сих пор не смогла вполне согласиться принять этот дар. Она и сама не понимала, что так беспокоит ее во всей этой истории с наследством. Мэри не могла понять, какие еще нити, связанные с этим владением, могла оставить ей Люси.

Мэри отыскала джинсы (размером меньше), футболку (двумя размерами больше) и кеды (точно по размеру). Не очень-то модно, но никто в придорожной забегаловке не мог предъявить Мэри претензии. Прыгая через ступеньку, она спустилась с лестницы и направилась к выходу, мысленно рисуя себе огромный чизбургер и бекон. Но, оказавшись у сломанной двери кабинета, вдруг остановилась, обуреваемая новым вихрем неожиданных мыслей, пронесшихся в голове. Возникшие вопросы были связаны с вполне конкретными именами: Макдональд Таунсенд, Бен Лукас, Эван Брайс.

Перешагнув через разбитое стекло, Мэри вошла в комнату и зажгла настольную лампу, чудом не разбитую во время варварского налета. Пол был устлан ворохом бумаг, выброшенных из книжного шкафа. Бесполезная макулатура: повестки, документы на владение, журналы о ламах, папки с налоговыми пошлинами.

Книги также были сброшены с полок, встроенных в дальнюю стену, и валялись беспорядочными грудами на сосновом полу. Мэри пробежала рассеянным взглядом по названиям и именам авторов. Толстый том Мартиндейла-Хьюбелла валялся на полу рядом с экземпляром «Интимной близости».

Мартиндейл-Хьюбелл.

Ты можешь не попасть в справочник Мартиндейла-Хьюбелла, но мое имечко уж точно будет светиться там, как образчик позорного поведения… – всплыла в памяти Мэри строчка из письма Люси.