Тёмный путь

Я смотрел на нее в немом восторге, и мне казалось тогда, что вся душа млела и трепетала под ее светлым лучистым взглядом.

Она сделала презрительную гримасу и прошептала:

– Ехать кутить с пьяницами и женщинами! Фи! Это может сделать только настоящая русская свинья!

– Сара! Это от радости, от восторга…

Она строго зашикала, приставив палец к губам, и быстро, сурово проговорила:

– Чистая радость зовет чистые дела, и только черная радость купается в грязи…

Я снова протянул ей руку; но она не дала мне руки и снова погрозила мне.

– Покой и молчание! – прошептала она, кутаясь в свою мантилью.

Вскоре ее заменил Кельхблюм, а за ним явился доктор.

– Если будете лежать покойно, то завтра позволю встать, – сказал он.

Когда мы опять остались одни с Кельхблюмом, я спросил его:

– Скажи, Кельхблюм, имение у Гольдвальдов (это была фамилия Сары) описано?

– Какое имение?! – И он быстро замигал глазами.

– Мне говорила Сара, – прошептал я.

– Да! да! – быстро заговорил он. – Будет описано, непременно будет описано… Что делать! – И он, приподняв брови, пожал плечами.

LXXV

На другой день вместо Сары ко мне явился какой-то расфранченный, юркий жидок. Он очень ловко раскланялся и рекомендовался Абрамом Исакичем Юркенсоном.

– Я пришел, – сказал он, заигрывая черными масляными глазками, – по поручению моей знакомой Fraulein Сара Гольдвальд. Ви, говорят, нуждаетесь в деньгах?

«Не я, – хотел я возразить, – a Fraulein Сара», – но подумал и сказал:

– Да!

– Я знаю ваше именье Лезговое и могу под залог его ссудить вам тысяч 10–15.

– Но именье стоит в десять раз больше! – удивился я. – И мне нужно 25 тысяч.

– А-яй! – исковеркался весь жидок. – К цему зе так много. У меня нит столько денег. Деньги – капитал, на полу не валяются.

– В таком случае извините меня, я не могу принять ваших услуг…

– Ну, тысяч пять, пять с половиной я найду, найду вам, господин… Но более решительно нет. Деньги нынче так редки.

Моя, еще слабая от болезни голова начала волноваться.

– Двадцать пять! – вскричал я настойчиво. – Или убирайтесь к черту и скажите Саре, что вы не можете дать больше 20 тысяч.

– Двадцать две, – проговорил жид с низким поклоном, прижав к груди руки и блестящую, изогнутую шляпу-цилиндр.

Я больше не мог говорить и указал ему на дверь.

Жидок, вероятно, понял, что раздражать такого больного больше не следует. Он быстро взял стул и, к крайнему моему удивлению, преспокойно уселся на него.

– Вы подпишете закладную по форме? – спросил он.

– Разумеется, подпишу.

– Я согласен, согласен, только ради Fraulein Сара.

И вдруг, к крайнему моему удивлению, вытащил готовую закладную, написанную «по форме» на гербовой бумаге.

– А если бы я согласился на 15 тысяч?

– Э! – сказал Юркенсон, пожимая плечами. – Тогда я имел бы честь представить вам другую закладную. – И он вытащил еще лист из кармана и показал другую закладную на 15 тысяч.

– У вас есть верно и на десять тысяч?

– Ха! Дело коммерческое. – И он съежился и улыбнулся.

Я подписал закладную, и он отсчитал мне 25 тысяч без лажа, то есть без учета разницы в цене золота и ассигнаций, что меня тогда ужасно удивило.

LXXVI

В этот день я напрасно прождал Сару. Она не явилась. Вечером я хотел отправиться к ней, но пришел Кельхблюм и остановил меня.

– Куда ты? Сумасшедший! Ведь ты едва на ногах стоишь… Ведь мы с тобой чуть не целую неделю провозились…

– Неужели? – удивился я. – Что же со мной было?

– Рецидив… то же или почти то же, что в прошлый раз. Да сегодня ты Сару не найдешь дома. Они никогда по четвергам вечером не бывает дома.

– Где же она бывает? – И я невольно прилег на постель. Голова моя сильно кружилась, и в глазах зеленело.

– У родных.

Он сказал это так просто, искренне, что я не подозревал никакого обмана в его словах.

Прошло еще два дня. Сара не являлась. Я начал сильно волноваться, так что доктор разрешил мне наконец выйти на другой день. Но другого дня я не дождался, а в тот же вечер, захватив с собой деньги, отправился в Акламовский дом.

Я застал Сару одну. Она как будто обрадовалась мне, а я дрожал от радости и не мог отвести от нее глаз.

– Сара! – сказал я. – Не грешно ли вам! Вы забыли меня, а я только и живу вами…

– Мне нельзя было… Притом вы были вне опасности, так доктор сказал, и мое присутствие было не нужно.

– Он жестоко ошибается, ваш доктор. Ваше присутствие – это жизнь моя!.. Сара, – сказал я, немного помолчав, – я принес вам деньги… Не поздно?