Темный Лекарь 8

Пока Арман всё ещё не оклемался от потери реликвии и смерти сына, поставки продовольствия через Коста Сирену не только не прекратились, но и вышли на новый уровень.

Теперь мы получали не только зерно, овощи и мясо — то, что добывалось на земле, но и морепродукты прямиком от Сирен.

Как морские жители они умели добывать всё это буквально в промышленных масштабах.

А сеть тайных ходов и контрабанды, которая существовала в Коста Сирене уже много веков, помогала им не попадаться на глаза представителям клана Демаре, формальным хозяевам города.

Кроме того, мы с Гарри вырыли и обустроили ещё один склад, уже за чертой города, как и подземные пути к нему. Так что помешать нам стало ещё сложнее.

Тем более, что Салазар пока ни во что не вмешивался.

Моих новых союзников это довольно сильно беспокоило. Они боялись, что он всё это время готовит коварный план, с помощью которого их уничтожит. Но я их успокоил.

Время играло не на стороне старика.

Салазары будут становиться только слабее.

Но окончательно Мерисса и Азурион успокоились только тогда, когда наш план, наконец, начал приносить свои плоды.

Буквально два дня назад первый из вассальных кланов Салазаров публично от них отказался, чтобы сохранить для своих кораблей возможность свободного прохода через океан.

И вот тогда-то Арман впервые отреагировал. Он отправил ударную группу наказать бунтовщиков. Раньше этого хватило бы с лихвой.

Но его планы вновь потерпели крах.

Зная, что так и будет, я уговорил Сирен послать им на помощь собственных бойцов.

С такой поддержкой и помощью артефакта, они просто не могли проиграть. Так что оставшиеся в живых Салазары бежали, поджав хвост.

А нам оставалось только ждать, когда и другие вассалы последуют примеру первых смельчаков.

Всё шло по плану, и я, наконец, мог посвятить себя делам Рихтерберга.

Хотя продовольственный коллапс был предотвращён, в столице по-прежнему оставалась масса нерешённых дел.

И первой, кто нас встретил в новом строящемся клановом замке, была усталая и расстроенная Алина.

Именно ей я поручил присматривать за лечением и восстановлением юных Рихтеров.

Увидев нас, она воскликнула:

— Наконец-то вы вернулись! Эти дети! Они совершенно невыносимы! И полностью отбились от рук!

Глава 20

— Значит, юные Рихтеры уже полностью восстановились? — уточнил я у Алины, — раз у них появились силы мотать тебе нервы.

Химеролог кивнула.

— Большинство из них уже чувствуют себя замечательно и, мне кажется, даже до конца не осознают, что их только недавно вытащили буквально с того света. Но некоторым ещё нужна поддержка препаратов, в том числе экспериментальных.

— С этим проблем нет? — задал я новый вопрос, мягко подталкивая Алину к выходу.

Она недоумённо на меня посмотрела, решив, что я её почему-то выпроваживаю, но быстро поняла, что я и сам иду вместе с ней. Так что спокойно продолжила разговор:

— Нет. Недостатка в лекарствах у нас нет. Морис отлично всё организовал даже при том, что поставки ингредиентов с других городов сейчас невозможны.

Я улыбнулся.

— Отлично. Значит, он умеет отвечать за свои слова. Пару недель назад Морис заверил меня, что в столице достаточно сырья, если знать, где искать.

— О, поверьте, он точно знает, — подтвердила Алина, — причём не только то, что касается запасов непосредственно Вийонов, хотя у них на складах осталось очень много всего полезного. Но такое ощущение, что Морис лично знает каждого даже самого захудалого фармацевта в городе. Я уже не говорю о других более надёжных поставщиках.

— Что ж, — подытожил я, — одной проблемой меньше.

— Да, — согласилась Алина, — я тоже рада, что здоровью детей ничего не угрожает, но всё-таки, Макс, прошу прощения, что так высказываюсь о выживших представителях твоего клана, но воспитывали их как-то очень странно! Кстати, — переключилась она, когда мы вышли из конюшни, — а куда мы идём?

— В клинику, разумеется.

На этих словах возле нас с визгом затормозил мой химеромобиль и приглашающе открыл дверь пассажирского сидения перед Алиной.

Я не подвергал её слова сомнению. Наоборот, если уж наш терпеливый и добрый химеролог настолько отчаялась, что пришла ко мне жаловаться, значит, проблема и впрямь серьёзная.

Меня это, впрочем, не особенно удивляло. Эти дети выросли совсем в другом мире и обстановке. Вполне естественно, что у них есть собственные понятия о том, как именно должны с ними обращаться.

Уже не говоря о том, что подросткам свойственен юношеский максимализм. И все они находятся в крайнем стрессе, ведь их близкие и друзья давно погибли.

Так что нет ничего странного, если они пытаются отыграться на медиках центра или приставленных к ним наставниках вроде Алины.

Да и, прямо скажем, в клинике совсем нечего делать. Одно дело, когда они только вернулись к жизни и им требовалось немало времени, сил и ухода врачей, чтобы они научились заново говорить и двигаться.

И совсем другое — практически здоровые дети, которых заперли в четырёх стенах без особого понимания, как именно дальше будет проходить их жизнь.