Темный дом

«Веселый призрак», зарождение которого он наблюдал над дорогой днем, превратился в зрелую аномалию, обладающую норовом и коварством. Пакостливая бестия, состоящая из туго переплетенных турбулентных потоков и злой воли Зоны, надвигалась со стороны солнца, практически невидимая на фоне кровавого заката. «Призрак» перемещался, низко прижавшись к земле, его выдавал лишь нарастающий гул.

– Шухер! Сзади! – выкрикнул Садовников.

Не теряя времени даром, он кинулся к зарослям. Подсознательно сталкер догадывался, что «призрак» не пройдет через преграду из буйной растительности. Сделав несколько шагов, Садовников остановился, чтобы оглянуться: троица все еще мешкала.

– Бегите, глупцы! – изрек он с предельным отчаянием.

Тогда включилась и Гаечка. Бросив взгляд через плечо, она все поняла. Смерть дышала ей и бандюганам в затылки.

– За Костылем! Вперед! – выпалила она и простимулировала оказавшегося поблизости Кабана пинком под зад.

Когда они вломились в заросли, Садовников уже был в безопасности. «Веселый призрак» ударил, смалывая верхний слой почвы, словно ятаганом. Кабана, отставшего от подельников на шаг, подбросило, словно шарик для пинг-понга, хотя в этой туше было не меньше ста двадцати килограммов. Затрещали ветви, послышался громогласный мат. К ногам Садовникова упал автомат. Сталкер машинально поднял оружие, цевье было горячим и мокрым от ладоней Кабана.

И через миг что-то больно ударило его в висок.

– А ну брось пушку! – заорал Румын, тыча сталкеру в голову стволом своего «калаша».

Садовников подчинился.

– Если бы не я, вы бы все сдохли, – проговорил он с укором.

Румын с присвистом дышал сквозь стиснутые зубы. Было видно, что бандит особой благодарности к хромому сталкеру не испытывает.

Громко застонал, а потом выругался Кабан. Садовников и Румын подбежали к нему.

– Все чики-пуки, – проворчал Кабан, размазывая толстыми пальцами по лицу кровь. – Пятачину малехо помяло… Где мой «калаш», братаны? – внезапно забеспокоился он.

И тут все трое почувствовали запах «экзо». Сталкер и бандиты одновременно повернули головы и увидели, как Гаечка, забившись в «пещерку», образованную переплетенными корнями, жадно курит забитый на скорую руку «косяк».

Кабан пошарил по карманам.

– Фигасе! Она меня обчистила! – Бандит с окровавленной рожей рванулся было к девушке-сталкеру, но оступился, заохал, схватившись за поясницу.

Румын тоже опустил автомат и прислонился спиной к дереву с выражением бесконечной усталости на лице. Садовников с сожалением покачал головой, и Гаечка показала ему средний палец.

– В общем… – протянул сталкер, принимая решение. – Пойду-ка я отсюда. Привет Штырю!

Но не успел он сделать и шага, как его окликнула Гаечка:

– Стой, Костыль!

Садовников нехотя повернулся к бывшей стажерке. Та, чередуя слова с короткими затяжками, быстро проговорила:

– Сделаем… как ты сказал… поведем… пфф… вместе… две головы… пфф… две «чуйки»…

Сталкеру почему-то показалась, что за этими фразами Гаечка скрывает свой страх. Видимо, она боялась остаться наедине с бандитами, которых обвела вокруг пальца.

Садовников с досадой воткнул трость в землю. В тот момент ему хотелось собственноручно свернуть Гаечке шею.

– Ладно! – гаркнул он, выставив указательный палец. – Но мы идем сейчас же! Это понятно? Нечего рассиживаться!

Кабан и Румын обменялись взглядами.

– Теперь командует этот фраер?

– Уж точно не наша принцесса… пока ее не попустит, я за ней не пойду.

Гаечка плюнула на окурок и размазала слюну пальцами по отчаянно шипящему кончику «косяка». Затем требовательным жестом протянула бандитам руки. Румын сухо матюгнулся, но все же помог ей встать. Гаечка в ответ присела в книксене и захихикала. Садовников понял, что на «чуйку» своей бывшей стажерки в ближайшие несколько часов полагаться не стоит.

– Пошевеливайтесь… – буркнул сталкер и двинул в дебри.

Закатный свет тускнел с каждой минутой. Внезапно ожила листва сада. Сложно было предполагать, как иссушенным растениям удалось восстановиться. Зона захотела, и аномалия задышала, зашипела по-змеиному, приноравливаясь, как бы задушить в объятиях анаконды идущих сквозь сумрак людей.

Садовников включил ручной фонарь, луч заметался по сюрреалистичному месиву из покрытых растрескавшейся корой стволов деревьев, ветвей с трепетными листьями, зеленых лиан и плющей. В сгущающейся тьме пейзаж напоминал картины Гигера.