Темный долг

— Персефону. Когда он напал на меня, я упомянула ее имя. Бальтазар совершенно не отреагировал на него, как будто он понятия не имел, кто она такая.

Люк посмотрел на график и поразмыслил.

— Его пытали. Он мог это забыть.

— Да, но кажется, что это единственное, чего он не помнит. На него напала группа родственников «какой-то девушки», они удерживали его ради своих магических целей годами, он смог рассказать нам о каждом месте, где бывал с тех пор, но он не упомянул имя этой девушки? — Я посмотрела на Люка. — Если они появились в его доме, чтобы наказать его, убить, они бы сто пудово упомянули ее имя, сообщили ему, что мстят за ее смерть или за то, что он напал на нее, или еще что-то. Я определенно запомнила бы такое.

— Он не сказал, что не знает, — заметила Линдси. — Он просто его не называл. И мы говорим о Бальтазаре. Он определенно не выиграет награду «Феминист года».

— А даже если ты и права, — произнес Люк, — и он не помнит ее имя, то почему это важно?

Потому что ее имя имело значение. Для Бальтазара, для Этана, во всей этой истории. И возможно, — подумала я со страхом, начинающим зарождаться в моей груди, — для всех нас.

— Вампир возвращается в жизнь Этана, — начала я, — спустя столетия после его предполагаемой гибели, и рассказывает историю о том, где он был все это время. Но он не знает одну из самых важных частей этой истории. А еще мы выяснили, что его спонсирует организация, которая хочет контролировать все вампирские Дома в Чикаго.

Мое сердце забарабанило в груди, но я все равно задала вопрос:

— А что, если рассказанная им история, на самом деле не о нем? — Я посмотрела на Люка, потом на Линдси. — Что, если он не настоящий Бальтазар?

В оперотделе воцарилась гробовая тишина.

Не уверена, какой из вариантов хуже — что вампир, который создал Этана, был настолько психопатом и женоненавистником, что забыл имя своей самой важной жертвы, или же, что он был магическим самозванцем, который приехал в ад с кучей проблем, чтобы играть того самого психопата.

— Даже если ты права, — тихо сказал Люк, как будто, если произносить слова более мягко, это минимизирует их силу, — даже если он каким-то образом смог получить информацию, сделал себя похожим на Бальтазара, есть более легкие способы добраться до Этана.

— Более легкие, но не с большей законностью. Не со связью с Этаном. Не так. За ним стоит Круг, Люк. Они сильны, и они коварны. Они уже подмяли под себя Наварру. Какой самый лучший способ претендовать на Кадоган?

— Господи Боже, — пробормотал Люк, уставившись на график.

Я кивнула и пошла к двери.

— Куда ты собралась? — спросил Люк.

— Я хочу поговорить с Этаном о Персефоне, о той ночи.

И если этот вампир, этот мужчина, который ввергнул наши жизни в хаос, был ничем иным, как очень могущественным мошенником, проворачивающим крупную аферу, то он ответит передо мной.

***

По дороге наверх в кабинет Этана у меня начали потеть ладони. Я совсем не горела желанием снова заставлять его сосредоточиться на Бальтазаре, и, конечно, не хотела намекать на то, что Этан был неправ с самого начала.

Дверь его кабинета была приоткрыта на несколько сантиметров. Я положила руку на дверь, чуть было не распахнула ее, как услышала голос Джонаха в комнате.

Я застыла, передвинувшись так, чтобы могла видеть их через щель в двери. Они стояли в центре кабинет Этана. У Этана в руке был стакан. Джонах держал руки в карманах, и выглядело это так, словно ему крайне неудобно.

— Она грустит, Джонах, — говорил Этан. — У нее такое чувство, что ты ее недооцениваешь. А это именно так и есть.

Мои глаза расширились от удивления, как и у Джонаха.

— Она рассказала тебе?

— Без подробностей. Ей и не пришлось. — Этан повернулся и посмотрел на него. — Ее отношения со мной, моя вовлеченность в ААМ. Разумеется, ты увидел в этом потенциальный актив. — Он помолчал. — Я знаю, что у тебя есть чувства к ней.

— Были.

— Это спорно. Если бы твои эмоции не влияли на анализ этой ситуации, ты бы увидел ее в другом цвете. Вот что заставляет разочаровываться.

— И в каком конкретно цвете я бы ее увидел?

— Если бы я был на твоем месте, вместо того, чтобы видеть ее связь с нами как обязательство, я бы рассматривал ее в качестве бонуса. — Он положил руку на грудь. — Я бы учитывал информацию, в которую она будет посвящена, доступ, который у нее будет. Готов поспорить, что ее положение уникально в Соединенных Штатах, и я был бы благодарен за эту ситуацию. Я бы не стал использовать его против нее. И я бы не стал использовать это как предлог, чтобы подвергать сомнению ее преданность. И если у тебя есть хоть какие-то сомнения в том, что она может поставить власть и выгоду выше благополучия своих друзей, своих коллег, своей семьи, то это именно ей нужен новый напарник.

— Она дала клятву.

— КГ, и мне, и своему Дому. И она вроде как дала клятву тебе, а ты ей. Сейчас не она нарушает эту клятву.

— Бальтазар мог…