Темные врата

– Да, – задумчиво проговорил Глеб. – Пожалуй, я слишком рано начал завинчивать гайки. Что ж теперь – предлагаешь отступить?

Кудеяр покачал белокурой головой:

– Нет. Отступать нельзя. Люди расценят это как слабость. Коли приклоним головы да повинимся, нас раздавят.

– Тогда что? Гнуть свою линию дальше?

– Да, – ответил Кудеяр. – Гнуть. И действовать еще жестче, чем прежде.

Глеб невесело усмехнулся:

– Отличный совет. Что бы я без тебя делал, Кудеяр?

Некоторое время они молчали, глядя на черное пожарище. Потом Глеб спросил:

– Что у нас с соседним княжеством и степняками? Наши шпионы сумели что-нибудь выведать?

Кудеяр пригладил ладонью белокурую, аккуратно подстриженную бороду и ответил:

– Степняки прознали про твою борьбу с боярами и уверены, что в княжестве наступает смута. Они готовят набег на Хлынь. Нагрянут уже в эту седмицу и бить будут с восточной стены.

– Пушки подвезли?

– Да. Полдюжины.

– Сколько пороховых снарядов готово?

– Две сотни.

– Что с западным направлением?

– Кривичи помалкивают, но стягивают к границе княжества пеших и конных дружинников.

– Сколько у нас там пушек?

– Четыре.

– Снарядов?

– Около сотни.

Глеб дернул щекой.

– Мало. Нужно еще. Поторопи литейщиков. Прибавь им к жалованью по серебряной резанке.

Кудеяр кивнул:

– Сделаем.

Глеб тяжело вздохнул и проговорил:

– Жаль, что все так сразу навалилось. Но, наверное, иначе и не бывает. Там, откуда я родом, говорят: беда не приходит одна.

– Верно говорят, – поддакнул Кудеяр. – А у нас говорят так: беда в одиночку не ходит, ей потребны спутники.

Они снова помолчали.

– Ну ничего, – сказал после паузы Глеб. – Вот погоди, прогоним от стен степняков и кривичей, а потом заживем. Дай только срок.

Он повернулся и зашагал к возку.

– Куда ты, Первоход? – окликнул его Кудеяр.

– К дознавателям, – ответил Глеб. – Хочу поговорить с юнцом-поджигателем, которого поймали у блажной избы. Пусть он в лицо мне скажет, что это я его надоумил.

* * *

В подземной комнате царил полумрак. Глеб услал дознавателя, сел за стол, взглянул на худощавого отрока, сидевшего по другую сторону стола, и раскрыл рот для вопроса, но мальчишка его опередил. Он вдруг подался вперед и взволнованно воскликнул:

– Первоход! Ты меня не узнаешь?

Глеб вгляделся в лицо паренька. Лицо это и впрямь показалось ему знакомым.

– Я тебя уже видел, – хмуро сказал он. – Но где?

– Я же Прошка! – Отрок засмеялся. – Прошка Суховерт! Ну!

– Прошка?

– Ну да! – кивнул воренок. – Мы с тобой вместе ходили в Гиблое место, помнишь? Ну, вспоминай же! Диона, Лагин, старик Хомыч, нетленные трупы! Вспомнил?

– Прошка! – Глеб улыбнулся. – Ах ты, чертенок! Стало быть, это ты?

– Я!

Глеб перегнулся через стол и обнял парнишку. Потом отпрянул, взял воренка за плечи и вгляделся в его изможденное, грязное лицо.

– Ты сильно повзрослел. Как твоя мать? Ты ведь копил деньги, чтобы выкупить ее из наложниц хана. Выкупил?

Улыбка сползла с губ Прошки.

– Выкупил, – хрипло проговорил он. – Да только не помогло это.

– Как это? Почему?

– Умерла моя мамка, Глеб. Болела, болела и умерла.

Лицо Глеба омрачилось.

– Вот оно что, – негромко сказал он. – Жаль.

– Мне тоже было жаль. – Прошка шмыгнул носом. – Поначалу. А теперь ниче, привык. По нынешним временам, может, оно и лучше-то?

– Что лучше? – не понял Глеб.

– Лучше быть мертвым. Мне один скиталец рассказывал про царство мертвых. Так по его словам выходило, что в Нави не так уж и плохо. Как думаешь, правда иль нет?

Глеб пожал плечами:

– Не знаю, Прошка. Может быть, и правда.

– И то верно, – согласился воренок. – Пока сам не помрешь, ничего толком не узнаешь.

Вдруг лицо Глеба напряглось, а брови съехались на переносице.

– Погоди-ка, – растерянно проговорил он. – Так это ты поджег блажную избу?

Прошка замялся:

– Как тебе сказать, Первоход…

– Скажи как есть. Только не увиливай, не люблю.

Прошка глянул на Глеба напряженным взглядом и негромко уточнил:

– А ежели скажу тебе правду, ты никому не расскажешь?

– Не расскажу, – пообещал Глеб.

– Ну гляди, не обмани. Ежели кому проговоришься, меня убьют. И не только меня, но и родичей моих ножиками порежут. Я по дурости да с перепугу про них разболтал. Теперь вот мучаюсь. В блажную избу я просто так зашел. Бурой пыли думал понюхать. Да только не в добрый час я туда приперся. – Прошка перевел дух, уставился Глебу в лицо и, понизив голос почти до шепота, пробормотал: – Я кой-чего видел. В подвале.

– Чего видел? – не понял Глеб.

– Даже не знаю, говорить тебе или нет. Не хочу, чтобы у тебя из-за меня были неприятности.

Глеб насмешливо прищурил темные глаза.

– Ты ведь знаешь, парень, неприятностей я не боюсь.

– Да уж знаю, – усмехнулся Прошка. – Ну, коли так, слушай. Видал я в подвале голых девок. Много. Все красивые и все из лесного народа. То ли газарки, то ли вогулки – я толком не разобрал. Девки те распихивали бурую пыль по берестяным коробочкам. Я так понял, что голые они затем, чтобы ни одной щепотки бурой пыли наверх не вынести. – Прошка усмехнулся. – Большой дурак был тот, кто это придумал. Нешто нельзя пыль по-другому вынести? Хочешь вынести – возьми щепотку да запихай ее в…

– Давай-ка ближе к делу, – перебил его Глеб.