Темные вершины

Хабанеру прорвало. Он начал орать – громко, не стесняясь. Забыв про оператора из службы охраны, который наверняка подслушивал разговор и мог от такого крика запросто оглохнуть. Да как этот гребаный Валерий Витальевич смеет лезть к нему со своими говенными заморочками?! Он что, не знает, сколько на нем дел?! Он не знает, что страна гнется под бременем неразрешимых проблем, а вместе с ней гнется и он, Хорхе Борисович?! У него нервы ни к черту, пальцем тронь – полопаются! Он тут судьбы мира решает, а ему каких-то гомеопатов подсовывают… Какого хрена, мать вашу! Да пусть он, Кантришвили, сдохнет вместе со всеми гомеопатами на земле – Хабанера пальцем ноги не пошевельнет, чтобы их спасти… и чтоб больше не появлялся он на горизонте, ныне и присно и во веки веков!

Кантришвили на том конце слушал, кряхтел, пыхтел сокрушенно, но возражать не пытался, несмотря на упрямый и крутой нрав. И это тоже было странно, до такой степени странно, что Хабанера неожиданно для себя успокоился. Вообще-то он и так был спокоен, искусством гневаться и орать без всякого душевного волнения он, как всякий начальник, овладел давным-давно. Но орать тем не менее перестал.

– Ты меня слушаешь вообще? – спросил он у трубки.

– Да слушаю я, слушаю, – проворчал Грузин. – Можно я к вам подъеду?

– Зачем это? – удивился Хабанера.

– Разговор есть, – туманно отвечал Грузин. – Надо встретиться.

Хабанера от такой наглости опешил, хотел было еще заорать, но вспомнил, что орал уже только что, и решил поберечь драгоценный ресурс.

– Не будет никакого разговора, – отрезал он. – Ты из своего Мухосранска когда еще доберешься, а у меня работы по уши…

– Да я уж тут, возле двери, – мирно отвечал Грузин.

И точно, в дверь позвонили. Хабанера накинул халат, прошлепал к двери босиком, благо прихожая недалеко была от спальни, всего метров пятьдесят по прямой. Глянул в домофон, увидел топчущегося на лестничной площадке Грузина – небритая рожа смотрела одновременно дерзко и покаянно. Хабанера покачал головой, удивляясь настырности старого бандита, открыл дверь, впустил внутрь.

– Как ты мимо охраны прошел? – поинтересовался. – Почему меня не предупредили?

– Большое человеческое обаяние, – нагло отвечал Кантришвили.

– Знаю я это обаяние, – проворчал Хабанера. – В косарь баксов обошлась тебе твоя невидимость…

– Не надо все мерить деньгами, – назидательно заметил Кантришвили. – Сам человек – вот наш важнейший ресурс.

Хабанера бросил на него уничтожающий взгляд, но ничего не сказал, только указал глазами снять ботинки: натопчешь, старая сволочь, а мне внепланово домработницу вызывать. Он пошел вперед, а потом свернул налево, в гостиную. За ним мягко, как кот, шел в белоснежных, рваных на пятке носках Грузин.

До гостиной идти было минуты две, так что хозяин дома решил прервать тягостное молчание.

– Чего носки такие дырявые? – спросил он. – Заштопать некому?

– Издержки холостой жизни, – беспечно отвечал Грузин. – Да и незачем вроде. Дома перед кем стесняться, а в гостях я ботинок не снимаю. Только для вас сделал исключение, из большого личного уважения. Ноги опять же проветриваются, грибка не будет.

Хабанера поморщился. Грузин, знакомый с августейшими особами всего мира, все-таки по сути своей был простой крестьянин, грубый и малоизящный, хотя хитрости и даже некоторой жестокой изощренности ума ему было не занимать. Однако лично он, Хабанера, даже за все сокровища мира не хотел бы работать под началом Грузина и нюхать его дырявые носки – нет, воля ваша, это было бы чересчур.

Долго ли, коротко, дошли наконец и до гостиной – хозяину нравилось, что квартира такая большая, можно фитнесом не заниматься: пока обойдешь всю по периметру, вот тебе и полноценная прогулка. Хабанера шлепнулся на диван, глазами указал гостю место напротив. Грузин осторожно опустился в глубокое кресло, оно бережно охватило со всех сторон корпулентное тело бывшего спортсмена.

– Ну? – отрывисто бросил Хабанера.

Грузин поднял глаза к потолку, сделал выразительный круговой жест указательными пальцами: не подслушивают ли?

– Нет, – сердито отвечал Хабанера. – Говори.

Но Кантришвили сомневался.

– Уверены? – спросил он одними губами. – Откуда знаете?

– В интернете погуглил, – злился хозяин. – Давай уже, а то так сидеть будем до моржового заговенья, скоро вечер, мне на работу пора.

Кантришвили молча и уважительно наклонил голову: знаем, мол, знаем, какая именно работа, респект, дорогой товарищ, весьма впечатлены. Потом сунул руку в карман, Хабанера напрягся, но вместо ствола с маленькой гладкой смертью внутри Грузин выбросил на стол, как туза, изящный телефончик.

Хабанера вопросительно поднял бровь. Грузин постучал пальцем по экрану, перешел в папку «мои фото», раскрыл ее, нажал на последнюю, перегнулся, протянул телефон к Хабанере.

– Это вот он и есть, мой гомеопат, Максим Максимович, иными словами, Буш. Славный парень, как считаете?

Хабанера молча и оцепенело смотрел на фотографию… Заговорить смог только через минуту.

– Что за шутки, – сказал он Грузину. – Откуда у тебя эта фотография?

– Правда, похож? – засмеялся Грузин.