Тёмные тропы

– Жуга был ранен, отец, – запрокинув голову к небу и глотая слезы, сказала Лиана, – он был ранен, не мертв, когда они привязали его. Я знаю.

– Как вы хороните мертвых? – спросил Данила у Вождя. – Если их нужно закопать, мы поможем.

– Мы их сжигаем. Они уже погребены, – ответил Вождь, будто на десяток лет постаревший.

– Тогда веди нас к тайнику – и пойдем мстить.

Подействовало. Вождь встряхнулся и поспешил к крайнему, не тронутому пожаром, ряду шатров и потом дальше, к небольшой роще, или, вернее, саду – деревья плодоносили.

У кряжистого деревца чуть выше человеческого роста Вождь остановился, опустился на колени и принялся ладонями отгребать землю от корней. Лиана помогла отцу, и вскоре они расчистили до того надежно скрытую под дерном крышку люка. Вождь поддел ее, потянул, Данила ухватился с другой стороны, и они открыли тайник.

В сухой, выложенной известняком яме хранилось оружие и еда. Как понял Данила, племя людей давно уже не надеялось на победу, лишь пыталось выжить… отсюда и схрон. К сожалению, воспользоваться накопленным было почти некому. Лишь двое уцелевших, сдерживая слезы, перебирали снаряжение.

Данила ничего не смыслил в первобытных войнах и не умел обращаться с первобытным оружием, поэтому доверил выбор Вождю.

* * *

Вышли конечно же с опозданием. В основном из-за Марины (и отряда приставленных к ней то ли телохранителей, то ли обожателей) и, разумеется, Олюкта. Жрецу тоже полагалась свита – три здоровенных лба, косая сажень в плечах, татуировки змей от запястий до локтей и зловещего вида тесаки на поясе. Пока все собрались, пока выстроились, обсудили порядок движения и разобрались, кому будет оказана честь идти рядом с Мариной, – наступил условный полдень, когда небо достигло максимальной яркости свечения, а жара стала совершенно невыносимой.

От всего этого бардака Мансуров тихо бесился.

Армейская его натура с такой силой восставала против неорганизованности и бессмысленной болтовни, что полковник еле сдерживался, чтобы не наорать на змееглазых, построить их в две шеренги и пинками заставить исполнять команды быстро, молча и эффективно.

Но раздавать налево и направо пинки, во-первых, чревато непредсказуемыми неприятностями, а во-вторых, совершенно бесполезно. У змееглазых своя, крайне запутанная система чинов и рангов, с совершенно дикой схемой перекрестной субординации. Жрецы командуют всеми, кроме военных, военные командуют административными служащими от мэра и до последнего носильщика, те, в свою очередь, посылают к чертям охотников, которые находятся в равных правах с военными, будучи при этом штатскими, то бишь подчиняясь жрецам, – короче, черт ногу сломит в этой кастовой системе. Вроде бы и теократия, но медлительная и неэффективная.

Ну наконец-то вышли. В самый солнцепек при полном отсутствии солнца.

Отряд Верховного присоединился к ним уже на выходе из города. Правитель ехал инкогнито, окруженный плотным кольцом телохранителей, и в контакты с такой шушерой, как Шейх, не вступал.

Даже джунгли потели. Крупные капли росы выступали на огромных листьях папоротников, гнилью тянуло от лиан, и влажный мох пружинил под ногами. Воздух можно было резать ножом.

Мансурову доводилось бывать в земных джунглях, в Африке, в Южной Америке и Индонезии, куда его забрасывали интересы Главного Разведывательного Управления Генштаба Росссийской армии, в просторечии ГРУ. Он знал джунгли, умел по ним ходить, умел их читать. Приходилось ему и устраивать засады в джунглях, и, увы, попадать в чужие засады.

Джунгли Мансуров ненавидел.

Но тут… Тут было все по-другому.

Даже пахло не так. Цвет растительности иной. Звуки незнакомые, не поймешь, птицы щебечут, стрекочут местные цикады или притаилось что покрупнее. И ветер дует – если дует, конечно, странно – сверху вниз. Как такое вообще возможно?!

Местами висел туман. Именно местами, рваными клочьями, зацепившимися за кусты, отдельными облаками в низинах.

Отряд шел по долине, слева и справа поднимались холмы, поросшие гигантскими деревьями. Где-то там, меж деревьев, бродило зверье, судя по звукам – немаленьких размеров, оглашая окрестности то рыком, то протяжным воем.

Чем-то это напоминало Сектор, гадостную его сердцевину, Глубь, только возведенную в степень…

– Стойте! – почему-то шепотом скомандовал Рэмбо, и Мансуров вскинул кулак, передавая приказ по цепочке.

Куда там! Змееглазые языка жестов не поняли и тут же налетели друг на друга, едва не проткнув соседей копьями. Охотники в джунглях, конечно, были как дома, военные тоже еще куда ни шло, а вот жрецы и носильщики…

Мансуров вздохнул и спросил:

– Что там, Рэмбо?

Вместо ответа молодой наемник вытащил из ножен мачете и обрубил толстую, обросшую широкими листьями лиану. Под багровым мелькнуло что-то черное. Еще пара ударов, и клинок звонко отскочил от камня.

То, что казалось стволом – ну, скажем так, баобаба, судя по размеру, хотя, конечно, это был никакой не баобаб, а местный его аналог, – было на самом деле каменной колонной, сплошь покрытой загадочными письменами.

– Клинопись, – сказал Рэмбо увлеченно.