Темнота Крида (ЛП)

Я ускорила шаг, идя по знакомой тропинке. Местный общественный колледж находился в центре города, в нескольких зданиях, разбросанных по городским кварталам. Кампус был едва ли не единственным местом в центре города с несколькими зелеными зонами, деревьями и травой. Как маленький парк. Вот туда я и пошла, как только добралась, я нашла себе скамейку и села.

Мое сердце перестало сжиматься в груди, ощущение близости сердечного приступа в моем теле исчезло. Мое дыхание было под контролем, но мои мысли определенно не были под контролем. Я подняла правую руку и проверила время, чтобы узнать, сколько времени мне потребовалось, чтобы дойти сюда пешком.

Час.

Целый чертов час. Адреналин так сильно разлился по моим венам после всей этой встречи с моим отцом, что я этого не заметила. Я откинулась на спинку скамьи, устремив взгляд в небо над головой. Еще не совсем стемнело, но уже наступили сумерки. Достаточно скоро стемнеет, мир поглотит чернота, и сидеть на скамейке снаружи, последнее место, где мне хотелось бы находиться, даже если эта скамейка находится в кампусе.

Я думаю, говорят правду: ты никогда и нигде не будешь по-настоящему в безопасности. Люди вокруг вас скрывают секреты, которых вы не знаете, а люди, которых, как вам казалось, вы знаете, могут сломаться и измениться за считанные секунды. Кстати, о…

Я не спешила вытаскивать другую руку из кармана толстовки, опустив голову, чтобы посмотреть на нее. Вокруг никого не было, так что никто больше не видел, в каком состоянии моя рука. Кровавые порезы покрывали мою ладонь и пальцы… большая часть кожи была мокрой от крови, особенно глубокий порез у основания моей ладони.

Звук бьющегося стекла наполнил мои уши, но я прогнала это воспоминание прочь. Давайте просто скажем, что мой отец ни за что не позволил бы мне забыть это, даже если бы я приползла к нему на коленях и умоляла о прощении, чего он так отчаянно хотел.

Я не хотела этого делать. Последние десять лет я была несчастна. Этого было достаточно, не так ли? Сколько может вынести один человек? Сколько можно выдержать, прежде чем сломаться и стать совершенно неузнаваемым?

Сегодня вечером, я думаю, я достигла этого предела, потому что, когда я перевела взгляд на свою здоровую руку, я поняла, что должна сделать что-то еще, то, о чем я только мечтала.

Доведенные до предела, люди либо ломались, либо поднимались выше него и показывали, насколько они сильны. Я? Как бы мне ни хотелось думать, что я была второй из этого списка, я знала, что это не так. Однако кто-то другой был там или, по крайней мере, я так думала.

Прошло десять лет. Целых десять лет. Номер, который я запомнила, мог даже не существовать уже. И, если это все еще был доступный номер, он не был обязан помогать мне. С какой стати ему это делать? Зачем ему это? Если бы в его сердце была хоть капля доброты, он бы, по крайней мере, навестил меня, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Но он этого не сделал. Он все упаковал, не оставив мне ничего на память о нем, кроме воспоминаний. Он ушел, а я стояла на переднем крыльце, смотрела ему вслед и умоляла остаться. Это было сразу после похорон, и его, казалось, не волновало, что мне тоже было больно.

Честно говоря, была миллион и одна причина, по которой я не должна ему звонить. Еще миллион и одна причина, по которой он может оказаться не тем, кто ответит на звонок. Так много разных вариантов, и все же я должна была попробовать.

У меня больше никого нет. Никого, кроме нескольких человек, которых, вероятно, не будет в моей жизни после окончания колледжа. И, честно говоря, последнее, чего я хотела, это возвращаться в этот дом, даже если все необходимое для занятий до сих пор находится в моей комнате.

Поэтому несмотря на то, что я, возможно, впоследствии пожалею об этом, я разблокировала экран своего телефона и на клавиатуре, вручную набрала номер, который запомнила, когда была ребенком. Как только номер был полностью набран, я нажала на кнопку вызова, медленно поднося телефон к уху.

Он зазвонил, что означало, что номер не был отключен. Это был хороший знак, верно? Это могло означать, что ответит кто-то другой, но, по крайней мере, номер все еще был доступен. Я никогда не записывала этот номер, потому что он велел мне этого не делать. Отец нашел бы его и воспользовался, чтобы выследить его и потребовать свою долю денег.

Когда моя мачеха умерла, она оставила все ему, а не папе, и это привело его в бесконечную ярость. Может быть, именно тогда он изменился, когда стал относиться ко мне еще с большей ненавистью. Как будто я была неудачником вместо него, кем-то другим, кого он мог обвинить в своем несчастье.

Я не знала, сколько пропустила гудков, но мне показалось, что больше, чем следовало, как будто это был стационарный телефон без подключенного автоответчика и он не принимал сообщений. Чем больше он звонил, тем сильнее мне становилось дурно. Нервничаю, наверное.