Темное кредо

Борос Прим менялся. Аквилий ощущал перемены в самом воздухе, и это не относилось к чему-то обычному вроде загрязнения, пепла и смерти. Боросом Прим завладела скверна Хаоса. То, что останется здесь даже в случае их победы, приводило Аквилия в отчаяние. Неделю тому назад у каждого десятитысячного были зафиксированы признаки необычного заболевания. В масштабах планеты — десятки миллионов граждан и солдат. Их всех забрали из подразделений и домов и под конвоем перевезли в карантинно-оздоровительные лагеря. Иначе говоря, лагеря смерти.

За последние дни число зараженных резко возросло. Считалось, что скверной поражен каждый пятитысячный, и процент ежедневно растет. В рядах Имперской Гвардии процветала паранойя, поскольку не существовало заметных признаков, по которым можно было опознать зараженных. Когда это кончится? И кончится ли?

Пока что ни у кого из братьев-воителей Белых Консулов не было отмечено следов и проявлений скверны, но даже Астартес не обладали иммунитетом к совращающему воздействию Хаоса, если подвергались ему достаточно долгое время.

Захватчики как будто принесли с собой эпидемию, незаметную ползучую заразу, проникшую на Борос Прим. Возможно, она была даже хуже, чем сами Несущие Слово, поскольку с этим врагом было невозможно сражаться с помощью болтера или цепного меча.

В ход пошли респираторы, но с поставкой фильтров уже начинались перебои. На самом деле совращающее воздействие Хаоса не передавалось по воздуху — оно было куда коварнее — но это сочли подходящей для успокоения мерой.

Проведя совещание с апотекариями ордена и старшими офицерами- медиками Гвардии, Аквилий ввел ежедневный осмотр и проверку на чистоту для всех солдат, которые следовало проводить в присутствии старшего офицера. Всякого, у кого обнаруживали какие-либо признаки порчи, удалялся из подразделения. Комиссары прочесывали ряды, и Аквилий ежедневно читал подавляющие сообщения с подсчетом числа солдат, казненных за проявления эффекта вражеской скверны, за их сокрытие или за уклонение от осмотров.

Коадъютор Аквилий шел сквозь толпу солдат. Он возвышался над ними на голову, и при его приближении разговоры стихали.

Его доспех был потрепан в битве, плащ изорван и обожжен, но он шагал с высоко поднятой головой, зажав под мышкой шлем с синим плюмажем. Левая сторона лица была обожжена зарядом мелты, коротко стриженные светлые волосы почернели от пламени.

Аквилий видел, что настроение солдат поднимается, когда они почтительно уступают ему дорогу. Он кивал им. К пластинам брони притрагивались черные от грязи и пепла руки. По толпе взмокших после боя солдат, словно рябь на озере, расходились перешептывания. Они понижали голос, но Аквилий все слышал. Белый Ангел, шептали они. Так его теперь звали люди. Он пытался их остановить, но это было бесполезно.

Он не ощущал себя достойным их благоговения, но это не имело значения. Великий магистр Валенс помог ему понять это, и этим заслужил неизмеримое уважение.

— Это не имеет отношения к тебе, — говорил великий магистр Валенс. — Не имеет отношения к тому, что тебе нужно или что ты заслуживаешь. Это то, в чем нуждаются солдаты. Им нужна надежда, Аквилий. Белый Ангел — такая надежда. Эти люди должны продержаться до тех пор, пока не исчезнет завеса над Боросскими Вратами.

Сперва он не понял слов великого магистра, но спустя несколько недель постепенно осознал.

Белый Ангел стал светочем надежды посреди ужаса и мрака набиравшей размах и охватившей всю планету войны.

Все прошедшие с начала атаки месяцы Аквилий сражался вместе с полками Боросской Имперской Гвардии, словно был одним из них. Он встречался с теми же опасностями, что и они, всегда был в первых рядах в самых напряженных сражениях. Он — а скорее, образ Белого Ангела — стал легендой.

Имперская пропагандистская машина работала в полную силу. Распространялись листовки, повествующие о подвигах Белого Ангела, чрезвычайно преувеличенных, а также о том, что врага медленно теснят. От этого Аквилий чувствовал себя крайне неуютно, однако он видел, какой положительный эффект производит это на людей. Где бы он ни появлялся, их настроение улучшалось, и уже почти сломленные солдаты удваивали свою решимость рядом с ним.

Теперь он понимал свою роль здесь, и смирился со своей ношей. Его обязанностью было сделать так, чтобы Гвардия, СПО, танковые роты и вспомогательные полки сражались в полную силу, чтобы их боевой дух оставался высок, а волю к бою не подточило коварство врага. Если это значило, что он должен был стать их талисманом, Белым Ангелом — что ж, так тому и быть.

Солдаты и граждане Борос Прим считали Белого Ангела своим спасителем, божественным защитником. Там, где стоял Аквилий, была надежда. И, невзирая ни на что, этот луч надежды пылал все ярче с каждым днем, что врагу не доставалась победа.

Пока он ходил среди полков, чтобы его видели, то не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают враждебные глаза. Он остановился и оглядел крыши и поврежденные зубчатые стены. Он сказал себе, что занимается глупостями, но надоедливое ощущение не проходило.