Телохранительница Его Темнейшества, Феникс Тринадцатого клана

– Каков наглец! Вот почему я еще тебя терплю? Более того, даю слово Предвечного, что жизнь вам двоим я оставлю. Но теперь уже никакого эликсира. Это тебе наказание за покушение на меня, или на мой образ, что одно и то же. Ты получишь даже относительную свободу, но освободить от Зова может только полное уничтожение. Так что твои желания слишком противоречивы, чтобы быть выполненными полностью. Радуйся жизни, недовампир, – он отвел волчьи глаза от непроницаемого лица пленника, глянул на подданных. – Гельмуд, останься и подчисти все наши следы в Академии. Посещай занятия и продолжай нашу работу в библиотеке вместо Эсмуса, Вултон в курсе замены. Будешь тут, пока не призову. Ну и с Миранды глаз не спускай, наш недосветлый мальчик влюблен, а мало ли с девочкой что плохое случится… если он проявит непослушание. Всем остальным – на крыло, летим. Летим домой, Младший.

13

Изощренный ум Зан-о-Мьира придумал для Даори самое тяжелое наказание – наблюдать за агонией матери и ухаживать за умирающей. Ему запретили покидать территорию клана вообще и княжеского дворца в частности. Преступника, покушавшегося на самого Предвечного, лишили статуса высшего вампира. Само отсутствие Жажды переводило его из ранга хищника в ранг жертвы. Старший надел на него магический ошейник, как на раба, и снова сделал его крылатую спину ступенькой к трону. Только теперь у Даори не было привилегий Младшего. Живая кровь? Значит, он – потенциальная пища, всегда готовая к употреблению.

Враги Даори – а это весь клан Неупокоенных – скалили клыки всякий раз, когда шли мимо, особенно когда главы клана не было рядом. Кусать не смели, все-таки он – личная княжеская собственность, но ущипнуть (женщины), ткнуть кулаком под дых (мужчины) или когтем под ребро (снова женщины), грязно обозвать и проклясть (все) – это в порядке вещей.

В ответ враги получали весь букет действий зеркально, а вдобавок – укусы вампирьих клыков лен-мага. Зан-о-Мьир потешался и никого не наказывал.

– Из тебя получился отличный шут, мой недосветлый мальчик, кто бы мог подумать? – мерзко ухмылялась голова старца на теле подростка. – Только ради забавы стоило оставить тебе жизнь. Как твои успехи с разгадкой моего эликсира?

– Так же, как твои с разгадкой моих заклинаний, – пожимал плечами Даори.

Этим сокровищем лен-маг распорядился лучше, чем родовыми драгоценностями и амулетами. Он охотно показывал результат: в первую очередь сплел экранирующий защитный кокон для матери и далее создавал по желанию князя, но не рассказывал. Единственное, что он открыл: заклинание из разряда светлой магии, следовательно, основной массе вампиров недоступно. Конечно, оставались такие, как Гельмуд, но пусть сами ищут.

– Я оставил тебе жизнь в обмен на заклинание! – орал потерявший терпение Зан-о-Мьир. – Ты хочешь, чтобы я прибегнул к крайней мере? Ты забыл, в Академии осталась заложница. Мы ее не трогаем, но твое упрямство вынуждает…

– Так я и заклинаю по первому требованию, даже из последних сил! Разве хоть раз отказался? А твой глупый шантаж вынуждает меня забыть даже то, что знаю! Тронешь Миранду, и я навечно уйду в кокон, буду ждать, когда ты сдохнешь! – еще громче орал на него Даори, шантажируя тем, что такая редкая птица, как вампирский шут, сумевший соединить темную и светлую магии, может кукарекать вволю. И пусть ему рубят буйную голову, но заткнуть не смогут. – И учти, Старший, мои мозг и тело будут только совершенствоваться, а твои – ветшать.

Ни угрозы, ни пытки Зовом, ни даже обещание целого флакона эликсира не заставили упрямца раскрыть тайну.

Еще хуже для князя обстояли дела со вторым, самым важным, казалось бы, заклинанием вызова духа.

Тут надо оговорить, что спиритизмом не владел ни один вампир. Неупокоенные, как существа, находящиеся между миром живых и мертвых, прекрасно могли видеть духов и даже общаться с ними, но вызывать по желанию, увы, им не дано. Такой силой обладали только живые. Потому что духи откликались и являлись исключительно на зов жизни.

Этим обстоятельством и воспользовался хитроумный лен-маг, умудрившийся убедить князя, что если тот выпьет обнаглевшего бунтаря и второй раз обратит, то лишится ключа к заклинанию.

– Даже если ты будешь знать заклинание наизусть, тебе оно не поможет, мой господин, – убедительно врал Даори, сидя в ногах Старшего и снизу вверх глядя в рыжие волчьи глаза особо преданным собачьим взглядом. – Вампиры отвратительные спиритуалисты. И этот приобретаемый при обращении дефект только я смог устранить. Только я могу сплести для тебя заклинание или Лика Тария. Но разве ты сумеешь ее заставить? А я всегда к твоим услугам, лоялен и послушен тебе, Предвечный, и вызову дух по твоему желанию в любой момент. К счастью, именно этот дух мне оказалось намного проще вызвать.

– Ты юный наглый паршивец, – угрожающе скаля клыки, склонялось к нему уродливое лицо старца-подростка. – Я ведь чую подвох!

– В чем же, мой драгоценный князь? – таращил до ужаса честные голубые глаза лен-маг. – Клянусь жизнью матери, я говорю тебе правду.