Тело в силосной башне

Ластбери-Холл, как и несколько других особняков в этих краях, расплатился за викторианский стиль ценой викторианского процветания. Некогда на его месте стояла старая ферма, сгоревшая в шестидесятые, и теперь здесь высился огромный и довольно нелепый с виду особняк. Я намеренно использую это слово при определении стиля, который можно было бы охарактеризовать как жалкую имитацию Пьюджина[6]. Во все стороны тянулась кладка из скверных и плохо уложенных кирпичей, прерываемая время от времени аркообразными окнами, лишенными глубины и лепных украшений. Крышу венчали шиферные башенки, что сразу напомнило игрушку из детства, знаменитую коробку «строительных кубиков». Вообще, весь дом был слишком высок для этой местности, слишком узок, чтобы там можно было разместить комнаты приемлемой площади. Окна никак не соответствовали стилю викторианской готики, пропорции каминных труб – тоже, и наверняка их нельзя было заставить выпускать дым в нужном направлении. И это жалкое недоразумение современной архитектуры выходило фасадом на обширную лужайку под уклоном, за которой виднелись чудесные глубокие пруды Уайя, вдоль которых бежала тропинка. Так и тянуло подойти к реке, скрытой за ветвистыми кронами деревьев, бежавшей в окаймлении цветущих, сладко пахнущих лугов и звонких Кентерберийских колоколов. Чтобы насладиться этим видом – чего они совсем не заслуживали, – прежние владельцы прилепили к дому уродливую террасу из сварного железа, нижнюю часть которой деликатно маскировали кусты вьющихся роз. Именно здесь Бридонов представили хозяйке дома и группе гостей, неохотно поднявшихся из своих кресел.

Миссис Халлифорд была крашеной блондинкой, и яркий здоровый девичий румянец на щеках совсем не соответствовал поразительной, даже какой-то неестественной хрупкости ее фигуры. Должным образом поприветствовать новых гостей и предложить им чаю или коктейли ей мешала назойливая оса, от которой она испуганно отмахивалась.

– Просто ненавижу этих тварей, а вы, миссис Бридон? Но самое смешное то, что я просто не могу заставить себя их убить. Нет, Филлис, не надо ее давить: не выношу вида раздавленной осы! Дождись, пока она не сядет, и я прикрою ее чашечкой… Вот так, теперь ей не выбраться. Надо же, испортить такой чудесный день!

– Они не станут донимать, если ты оставишь их в покое, – заметил ее муж.

– Интересно, как бы ты запел, если б на губах у тебя была помада, – заметила дама, обращаясь к Филлис. – Прямо поубивала бы их всех! Вот уж не знала, что ты так любишь животных, Миртл.

– Кто, я? Нет, ос мне ничуточки не жалко. Просто не выношу их мерзкого зуда. Нет, вообще бы не возражала, если б всех животных на земле перебили. Всех, за исключением моего дорогого Алексиса. Посмотрите-ка, взгляд у него такой задумчивый, словно размышляет, сколько же в мире животных осталось на данный момент. Перестань почесываться, Алексис, и иди сюда, я тебя всем представлю.

Из открытого окна спрыгнула большая черная обезьяна, окинула присутствующих характерным для них злобным взглядом, словно точно знала, кого собирается укусить, но пока решила не выдавать своих намерений. Презрительно посмотрела на Анджелу, но затем, судя по всему, отказалась от идеи цапнуть ее ради развлечения и пристроилась на перилах веранды.

– Ну, посмотрите, разве он не душка? – воскликнула миссис Халлифорд.

– Мне бы никогда не пришло в голову держать в доме обезьяну, – заметила Анджела. – Слишком уж похожи на людей, всегда казалось, что я могу оскорбить их, почесав за ушком. И потом, в глазах у них всегда такая тоска, что становится больно. А он у вас умный?

– Может передразнить кого угодно. Нет, разумеется, в компании Алексис себе этого не позволяет, но просто со смеху помрешь от того, как он делает вид, что читает газету или смахивает пыль с картин. И еще он наблюдает за слугами – глаз с них не сводит прямо с раннего утра. Тут буквально на днях порвал все письма, которые должны были подать перед завтраком, ну, сознайся, ведь порвал, радость моя? Уолтер страшно рассердился, хотя ничего страшного, в общем-то, не произошло, чеков в конвертах не было.

– И он все время разгуливает у вас на свободе?

– О да, его запирают только на ночь. И вообще Алексис совершенно безвреден. Ну, как насчет партии в бридж?