Тело в силосной башне

– Хотелось бы, чтобы самый проницательный детектив сказал, куда, черт побери, подевалась моя трубка, – пробормотал с несчастным видом Халлифорд, пустившийся на поиски. – Может, обронил в силосную башню? Если так, то она похоронена под целой горой смешанных кормов.

– Ну что ты так разволновался, Уолтер? – заметила его жена. – У тебя в гардеробной лежит еще одна, видела ее не далее как сегодня утром, так что можешь сходить за ней. Алексис, ангел мой, иди сюда, надо перевязать тебе пальчик. Порезался, бедняжка, – объяснила она, – с чем-то там играл. Подержишь его, Уолтер? Если не возражаешь? А то он очень больно кусается.

Глава 5 Гонка с преследованием

Было бы глупо делать вид, что мысли о предстоящем приключении никак не повлияли на настроение, царившее тем ранним вечером. Всех охватило радостное возбуждение: миссис Халлифорд достала хлопушки, выстрелила, и из них вылетели смешные бумажные колпаки и шапки под заслуженные одобрительные возгласы присутствующих.

– Это для того, чтобы мы могли узнать друг друга, лежа где-нибудь в канаве, – пояснила она, – ну или в полицейском участке. – Однако время тянулось очень медленно.

Все мы люди из плоти и крови, а не какие-то там думающие машины. И взрослые, как и дети, часто увлекаются своими иллюзиями, поддаются настроениям окружающих, подстегивают друг друга, заставляют поверить в чудеса. А чем же еще, по-вашему, является лисья охота? Недружелюбно настроенный циник назвал бы ее «бессмысленной погоней за несъедобным». Наверное, это определение вполне логично, но увлечение живо до сих пор. Некое эхо; возможно, просыпается воспоминание об охотах в древние времена, от которых зависело само существование; оно будоражит, заставляет кровь быстрее бежать по жилам, увлекает самых сдержанных мужчин и женщин в возбуждающий водоворот. И если даже, предположил Бридон, этим нашим современным играм из прошлого не хватает феодальной пышности и достоинства, если вторжение в нашу жизнь «умных» механизмов затрудняет возвращение к примитивному, мы все равно продолжаем любить и лелеять наши иллюзии. Все в Ластбери прекрасно понимали, что столь ожидаемое событие – чистой воды блеф, фиктивное бегство влюбленных, где секс не играет никакой роли, в чем нет никакой социальной пользы и смысла, но заяви им об этом – они возмутились бы. Мало того, все понимали, что эти элементы секретности и внезапности искусственны, бессмысленны и настоящего отношения к делу не имеют, что все сведется к хладнокровной автомобильной гонке по ночным сельским дорожкам. Но, возможно, именно потому, что мы никогда не перестаем быть детьми, возможно, под воздействием воспоминаний о гонках прежних времен, эта комбинация зайца и гончих, эта игра вслепую, наполняла всех радостным предвкушением. Оттого и казалось, что время тянется страшно медленно.

Все участники этим вечером старались сохранять невозмутимое выражение лиц, как при игре в покер. Женщины, вытянувшие пустые листки бумаги, мужчины, не получившие никакого уведомления, и не станем делать из этого секрета, в их число входили Майлз и Анджела, должны были сохранять бодрость духа, ничем не выдавать своего разочарования, вести себя раскованно, не выказывать смущения – словом, всячески способствовать атмосфере таинственности. Если случайно ловишь на себе чей-то взгляд, то всегда почему-то чувствуешь себя виноватым, словно боишься, что этот многозначительный взгляд может перехватить кто-то еще и неправильно его интерпретировать. Если видишь двух человек рядом, то притворяешься, что заподозрил тет-а-тет. Если вдруг замечаешь, что остался в одиночестве, – тут же выходишь из комнаты, опасаясь, что тебя могут в чем-то обвинить. С другой стороны, кем бы они там ни были, игроки прекрасно сохраняли самообладание: никого нельзя было упрекнуть в том, что он выдает свои чувства или не слишком радуется предстоящему событию. Единственным человеком, играющим с огнем, был, как ни странно, Сесил Уорсли – казалось бы, самая незаинтересованная в этих игрищах персона. Он непрерывно выдавал самые нелепые догадки, в ответ на вопросы отделывался недомолвками, вслух размышлял о возможных нарушениях закона.

Затем, примерно через час после ужина, Сесил вдруг поднялся и вышел из комнаты, сделав короткий резкий жест, характерный для взрослого, слишком уж заигравшегося с детьми, и вдруг вспомнил, что неплохо было бы пойти покурить.

Время шло, и напряжение нарастало. Карты местности передавались из рук в руки, в разговорах особо отмечался высокий уровень освещенности близ Малвернса, где находился участок, и это обстоятельство грозило вмешательством полиции. В десять двадцать миссис Халлифорд, на которую, похоже, повлияло нарастающее возбуждение, забеспокоилась: открыли ли ворота? Если они закрыты, то беглецы сразу же попадутся. Но никто про ворота не помнил, и тогда ее муж вызвался пойти и проверить.