Тело угрозы

Час от часу не легче. Да не принимал российский президент никаких таких решений! Интересный разговор получается: словно идешь по минному полю без миноискателя. Или как это: шаг влево, шаг вправо считается попыткой к бегству, огонь открывается без предупреждения…

– Хочу успокоить вас. Я не отдавал таких распоряжений, скорее всего переусердствовал кто-то рангом пониже. Выясним и наведем порядок. Если вы скажете, на чем именно прервался обмен, мы примем меры, чтобы вы получили все, что следует.

– Я думаю, ваши наблюдатели в курсе, и они сообщат вам все с наибольшей полнотой. Но меня волнуют пока не столько цифры – в конце концов, время еще есть, – сколько природа тела. Скажите откровенно: это вы запустили? Наши эксперты склоняются именно к таким выводам. И от вашего ответа сейчас, по сути дела, зависит судьба и Конференции, и Соглашения. Вы ведь не хуже меня понимаете: если это не ваших рук дело, а кроме нас с вами, такие вещи никому не под силу, даже тем, кого вы собираетесь навестить, то вопрос о судьбе стратегического оружия приобретает совершенно иной облик. Этим и вызван мой вопрос: собираетесь ли вы информировать председателя. Если они подумают, что мы от них что-то скрываем, то могут обидеться и заупрямиться, а без них ничего поделать нельзя будет: их арсенал заслуживает большого уважения, да и без него нам с этой штукой не справиться – таковы предварительные расчеты, во всяком случае.

Нет, разговор надо заканчивать прежде, чем угодишь в какую-нибудь замаскированную ловушку. Важно оставить американца сейчас в уверенности, что я в курсе дела. Поставить всех на уши, чтобы немедленно получить разгадку того – о чем это он. Потому что уже сейчас ясно: без этого нечего и думать о разговоре с китайцем: можно ненароком загубить все дело. Сворачиваем треп.

– Знаете, я нахожу, что вы совершенно правы: действительно, надо как следует продумать, что и как сказать председателю. Я сейчас как раз раздумывал над этой темой, думал переговорить об этом с вами несколько позже. Но раз уж вы позвонили – я с удовольствием выслушаю ваш совет.

– Бэзил, я тут не в состоянии что-либо посоветовать. Все, как вы понимаете, зависит от того: вы это сделали или нет. Имейте только в виду: это, во всяком случае, не мы. Мне дали самые серьезные заверения по этому поводу. Решение же целиком на вас; вот все, что я могу сказать сейчас.

– Я очень благодарен вам за эту последнюю информацию. Со своей стороны могу сказать, что и у меня имеются такие же заверения наших специалистов. Знаете что? Я еще поразмыслю над этой проблемой и как только приму решение – сообщу о нем вам. Разумеется – до того, как начнется моя встреча с председателем. А сейчас – прошу извинить…

– Я понимаю, у вас, как и у меня, остается мало времени на разговоры. Спасибо за то, что отнеслись к моим тревогам с пониманием. Удачи вам.

– Взаимно.

Закончив связь, российский президент с минуту сидел, откинувшись на спинку стула, закрыв глаза, приводя в порядок дыхание и нервы: сейчас все в нем кипело, велико было желание устроить кому-то разнос, покричать, постучать кулаками, выругаться позамысловатей… Стравить пар, одним словом. Увы – сейчас это было ему невместно. Спокойствие, достоинство в любой обстановке – вот единственное, чего от него ждут и на что он имеет право. Ладно, быть посему. Но на уши я их все-таки поставлю!

Он вызвал помощника – одного из троих, сопровождавших его в этой поездке. Мидовцы и большинство экономистов и военных должны будут ждать его уже там, в Улан-Баторе. Но туда он не покажется прежде, чем войдет целиком в курс дела. И попутно решит: чья голова покатится в воздаяние за то, что вовремя не довели нужную информацию. Если даже окажется, что ничего серьезного в ней нет и американец напрасно гонит волну, – все равно: если там считают необходимым информировать своего президента и главнокомандующего о чем-то – значит и тут, у нас, не должны пропускать такое мимо внимания. Куча народу, в конце концов, кормится тем, что прогнозирует реакцию партнеров по внешней политике на всякий чих, где бы он ни раздался. Где же все они, когда нужно действительно пошевелить мозгами и потопать ножками?

– Соедините со Старой, – проговорил он негромко, сухо, глядя мимо помощника. – А после этого разговора – с нашим главным оппозиционером.

Кого президент имел в виду, пояснять не надо было.

– Нормальной связи с ним нам сейчас не установить. Только по мобильному…

– Вот новости. Где же он, что до него не достать?

– В Штатах – я полагал, что с вашего ведома…

Ну вот, пожалуйста. Этот – в Штатах. Прелестно. Стоит выйти за порог, как… Но не с его ли подачи янки тут нес околесицу? Выяснить, и если…

– Ах да, я упустил из виду. Тогда – соедините же наконец со Старой!

Не хватало только, чтобы и тот куда-то слинял.

Но и главы администрации не оказалось на месте – ну да, в Москве же рабочий день начнется только через три часа.

– Хорошо. Тогда будь любезен – поторопи с обедом. Боюсь, потом на него и минуты не останется.