Тело угрозы

Нити для поиска были. Беда заключалась в том, что было их слишком много: мелких покупателей были тысячи и тысячи, как и продавцов, зачастую это были одни и те же люди, которым просто удалось сыграть на разнице курсов, вовремя спохватившись; но они вступили в игру уже после начала падения – а кто начал? Каждый покупатель был ниточкой, и все эти ниточки – или большинство их – должны были в конце концов привести к тем, кто находился в центре, словно паук в паутине. И вот Министерства финансов и секретные службы практически всех цивилизованных стран – а такого названия заслуживают, безусловно, лишь те страны, что участвуют в фондовом рынке, – принялись за нелегкую работу, не ведая, когда и куда она приведет – если вообще приведет.

Выше было сделано сравнение авторов проведенной операции с пауком, раскинувшим свою липкую сеть и засевшим в ее центре. На самом деле сравнение это страдает неточностью, поскольку паук куда чаще сидит вовсе не в центре, где он был бы всем заметен, но где-то в темном уголке, куда от сети идет одна лишь тончайшая паутинка – линия связи, по которой он и получает информацию. В случае серьезной опасности паук рвет этот канал и успевает скрыться. Так что его преследователи, решив воспользоваться этой нитью, доберутся лишь до места ее обрыва – и вынужденно остановятся.

Если бы кому-то из людей и организаций, занявшихся розыском, и пришло в голову, что грех совершенного лежит на широко известных (в России; в остальном мире их популярность была не столь велика, но они на это не обижались) Гридне и Кудлатом, и догадливые детективы бросились по их следам, то вскоре оказались бы точно в таком положении, в каком мы оставили придуманных для наглядности преследователей паука: остановились бы у оборванной нити, а точнее – канала связи. В месте обрыва они нашли бы всего лишь пункт спутниковой связи с цифровой, естественно, аппаратурой, и ничего более. Работающие там люди лишь пожимали бы плечами: да, получают информацию и передают ее. Какую? Неизвестно: все доставляется уже в зашифрованном виде и так уходит в эфир. Но, как им сказано, это в основном коммерческая и научная информация и новости дня. А кто снимает их со спутника и где находится – откуда нам знать? Мы никогда и не спрашивали.

То есть адресат остался бы неизвестным. Можно было делать перехваты, можно – расшифровывать, допустим, но это не приблизило бы ищущих к решению главных вопросов: кто он и где он (или в нашем случае – они). И уж во всяком случае, обвинения с Гридня и Кудлатого пришлось бы снять практически сразу, поскольку они нимало и не скрывались ни от кого, а продолжали находиться то в доме, то в офисе, то в театре (Гридень) или ночном клубе (его партнер). Появлялись они везде, как и обычно, каждый со своей свитой. И мысль о том, что на самом деле оба были лишь хорошо подобранными и натренированными двойниками, никому даже в голову не пришла.

Но вообще-то это все – из области предположений. Потому что как раз на российской бирже все происходившее отразилось куда меньше, чем, скажем, на Нью-Йоркской или Лондонской: атака шла на акции глобальных компаний, котировавшихся в основном на западных площадках, поскольку в России их обладатели составляли очень небольшую группу. Российские же бумаги тоже, конечно, подсели – но скорее всего просто потому, что паника прилипчива; однако уже во второй половине дня обстановка почти целиком восстановилась, серьезных потерь никто не понес. И потому в России не было оснований разыскивать неизвестно кого-то, нагрешившего там, на Западе, – вот никто и не разыскивал. Конечно, если бы поступил запрос, скажем, по Интерполу – из вежливости изобразили бы движение; но запроса не было, поскольку неизвестно было – кого же искать, какое имя и фамилию.

Почему же тогда и Гридень, и Кудлатый еще накануне так стремились побыстрее выйти за пределы российской юрисдикции?

Никак не потому, что боялись ответственности за прекрасный образец игры на понижение. Но по той причине, что были уверены: пресс-конференция им с рук просто так не сойдет. Как-никак они не только вынесли в мир сведения, объявленные государственной тайной – первым это сделал сам президент, – но получена эта информация была в основном по своим собственным каналам, начиная с Минича и Джины, и лишь некоторые уточнения пришли от источника на Старой – который, конечно же, в этом не сознался бы и под самым серьезным давлением, – и она, эта информация, как мы могли заметить, отличалась от президентской тем, что была далеко не столь оптимистичной и, следовательно, гораздо более близкой к истине. Гридень, а с ним и Кудлатый были виновны в том, что тем или иным способом разгласили подлинную государственную тайну, а не только то, что принято было считать таковой.