Тело как феномен. Разговор с терапевтом

30 °C + 20 °C = 41 °C. Такова нехитрая формула «огненной лихорадки, при коей жилы, соединяющие душу с телом, заполняются вредными ржавыми мокротами». Крупозное воспаление легких, или плевропневмония, со времен Авиценны известно медицине как тяжелейшее заболевание, уносившее в доантибиотическую эру жизнь каждого пятого больного. Тогда же было замечено, что, вспыхивая на фоне полного здоровья, «огненная лихорадка» в отличие от других инфекций вызывается не гнилым климатом, не дурной водой и не эпидемической заразой, как чума или грипп, а обычной простудой. Многие века бытовало мнение, что покойника попросту сглазили, потому что нельзя ведь простудиться в тридцатиградусную жару!

Еще как можно! Наши с вами полтора квадратных метра кожного покрова представляют собой практически единственный теплообменный аппарат, который обеспечивает нам постоянные 36,6 °C — нормальную температуру тела. При перегреве — а именно это и происходит в жаркую погоду — мелкие сосуды в коже расширяются, чтобы протекающая по ним «горячая кровь» как можно больше отдала тепла. Красные как раки завсегдатаи курортных ресторанов и любители банных посиделок — яркий тому пример. К тому же в ходе неуклонного превращения из обезьяны в человека мы с вами лишились шерсти, этого удивительного волосяного радиатора, и вынуждены для ускоренной теплоотдачи еще и потеть. Для испарения жидкости, как известно, требуется очень много тепла, и тепло это отбирается с кожи. Но теплопроводность у воды гораздо больше, чем у воздуха, и достаточно легкого ветерка, хотя бы от вентилятора, чтобы мы в своих насквозь промокших рубашках, маечках, лифчиках и фигарошках и в тридцатиградусную жару почувствовали легкий озноб.

И бабушкина мудрость: «Не сиди на сквозняке!» — в наш просвещенный век кондиционеров приобретает новый смысл: «Не суйся из пекла улиц в прохладу кондиционированных помещений». Кондиционер, поддерживающий в помещении комфортную температуру 21 °C, обеспечит вам тот резкий перепад внешней температуры, который и лежит в основе простуды.

Александр Македонский и Петр Великий, самодержец всероссийский Николай I и «зеркало русской революции» Лев Толстой пали жертвой вышеприведенной формулы, где 41 °C и есть лихорадка при крупозной пневмонии.

ГЛАЗА

Почему художники видят мир по-другому?

Из писем Ван Гога:

к Теодору Ван Гогу

…Допустим, мне хочется написать портрет моего друга-художника, у которого большие замыслы и который работает так же естественно, как поет соловей, такая уж у него натура.

Этот человек светловолос. И я хотел бы вложить в картину все свое восхищение, всю свою любовь к нему.

Следовательно, для начала я пишу его со всей точностью, на какую способен. Но полотно после этого еще не закончено. Чтобы завершить его, я становлюсь необузданным колористом.

Я преувеличиваю светлые тона его белокурых волос, доходя до оранжевого, желтого, бледно-лимонного.

Позади его головы я пишу не банальную стену убогой комнатушки, а бесконечность — создаю простой, но максимально интенсивный и богатый синий фон, на какой я способен, и эта нехитрая комбинация светящихся белокурых волос и богатого синего фона создает тот же эффект таинственности, что звезда на темной лазури неба…

[Арль, июль — август 1888]

…Г-н Рей говорит, что я ел слишком мало и нерегулярно, поддерживая себя только алкоголем и кофе. Допускаю, что он прав. Но бесспорно и то, что я не достиг бы той яркости желтого цвета, которой добился прошлым летом, если бы чересчур берег себя…

[Арль, 24 марта 1889]

к Эмилю Бернару

…Нет синего без желтого и оранжевого; значит, если вы пишете синее, давайте рядом и желтое, и оранжевое, не так ли?…

[Арль, июнь 1888]

Восхищаясь произведениями западноевропейских живописцев второй половины XIX века, мы уже порядком подзабыли, сколь иронично прозвучало впервые слово «импрессионисты» в одной из критических статей, посвященных художественной выставке 1874 года в Париже. Автор назвал так группу художников — участников выставки — по названию одной из картин Клода Моне «Впечатление. Восход солнца». Заметьте, не просто восход солнца, а впечатление от него, «импрессион». Между тем именно стремление зафиксировать на полотне моментальное зрительное впечатление от неповторимого своеобразия и изменчивости освещения в зависимости от погоды или времени года дает нам удивительную возможность чуть глубже проникнуть в тайну творчества. Одну из самых заманчивых и жгучих тайн человечества. Такова, к примеру, история с Ван Гогом.