Текила для девственницы

Мой прекрасный гость продолжает задавать вопросы и смотрит на меня так, словно он готов впитывать каждое моё слово. Как приятно быть в центре его внимания! Это, безусловно, мне льстит. Хочется говорить, не останавливаясь, только бы он продолжал так же пристально смотреть и заинтересованно слушать.

Слово за слово я рассказываю Андрею о своей жизни, о маме, о том, как сурово с нами обошлась судьба…

* * *

После того, как мама попала в реанимацию прямо из рабочего кабинета, по распоряжению губернатора её поместили в самую лучшую клинику. Однако спустя две недели был объявлен приговор — сделать ничего нельзя, надо смириться и ждать конца. Болезнь, которая раньше себя никак не проявляла, уже развилась до необратимой стадии.

Такой исход — в тридцать девять лет?! Моя энергичная, здоровая мама, которая за всю жизнь ни одного дня не провела на больничном, вдруг превратилась в овощ, опутанный проводами и истыканный катетерами.

В тот момент мне едва исполнилось девятнадцать, и я привыкла жить в волшебной сказке. Теперь сказка закончилась. У мамы не осталось ни друзей, ни подруг, ни партнёров, которые захотели бы бороться за её жизнь. Все развели руками: если врачи отказались, значит, ничего не поделаешь. Более того, я постоянно слышала за спиной шипение: собственным ядом отравилась… да она сама виновата… злость съела её изнутри… так ей и надо… бог всё видит…

А на помощь пришёл мой папа, о котором я всю жизнь слышала из уст матери, что он негодяй, подлец и ублюдок. Мама в выражениях никогда не стеснялась, но именно к отцу я обратилась, когда её фактически списали со счёта.

Папа взвалил на себя все организационные хлопоты, переговоры с врачами, поиск и выбор клиники. Сама я в тот момент находилась в шоковом состоянии и плохо соображала. Да и что я могла сделать — девятнадцатилетняя девчонка без жизненного опыта, выросшая в оранжерейных условиях.

Папа всё взял на себя. Сначала мы повезли маму в Москву, потом в Израиль, затем в Швейцарию — туда, где нас согласились принять и пообещали дать шанс. Материальная помощь, выделенная губернатором, закончилась очень быстро, расходы были чудовищными. Пришлось продать мою любимую игрушку — ярко-жёлтую «БМВ», подаренную мамой на восемнадцатилетие, и квартиру, купленную, когда мне исполнилось девятнадцать. Это была вся моя собственность.

Но деньги таяли. Тогда папа, у которого в тот момент обвалился бизнес и свободных средств не было, взял кредит, чтобы оплатить пребывание и операции в зарубежных клиниках. Швейцарские врачи сотворили чудо, мы увидели свет в конце туннеля. Маме стало лучше. Наконец-то очнувшись от медикаментозной комы, она смогла оформить на меня доверенность, и это стало спасением, так как оплачивать бесконечные медицинские расходы уже было практически нечем. Придя в сознание и узнав расстановку сил, мама первым делом потребовала вернуть папе всё до копейки. Она не желала иметь с ним дела…

Но радостное волнение по поводу улучшения маминого самочувствия вскоре сменилось чёрной депрессией, солнце зашло за тучи. Борьба длиною в год закончилась полным поражением. Мы проиграли. Спустя три месяца после того, как мне исполнилось двадцать лет, мамы не стало…

Теперь у меня не было ни жилья, ни средств к существованию. Мы продали не только мою новенькую однокомнатную, но и три квартиры, которые были в собственности у мамы. А все мамины счета были выпотрошены подчистую.



Первое время я жила у папы, однако очень быстро сбежала на съёмную квартиру. Мачеха постаралась придать мне ускорения, хотя я очень старалась помогать ей с маленьким Мишуткой, не закатывала истерик, не требовала к себе повышенного внимания из-за того, что у меня случилось горе. Но я не злилась на Леру, понимала, что жить вчетвером в небольшой двухкомнатной квартире не очень-то комфортно. Кроме того, ей наверняка было обидно, что её муж взял огромный кредит, чтобы помочь первой жене. Папа очень рисковал, он мог бы до сих пор расплачиваться с банком.

Началась самостоятельная жизнь. Сначала это был полный кошмар. Накрывало чёрной депрессией, хотелось выть от тоски. Мне ужасно не хватало мамы. К тому же денежные проблемы множились день ото дня.

Я восстановилась на втором курсе университета. Нужно было как-то оплачивать учёбу, съёмное жилье, поэтому нашла первую в своей жизни работу. Но, так как до этого умела только тратить, то не понимала, как жить на эти деньги и искренне верила, что заказывая на ужин роллы, я очень экономлю. Но постепенно втянулась, стала лучше разбираться в жизни. Сменила несколько работ, перешла на третий курс…

* * *

Мне вдруг становится неловко — ну, ничего себе, я болтушка! Столько всего вывалила на Андрея. Он, наверное, уже и не рад, что остался. Пришлось парню слушать моё нытьё… Но он не перебивал и так сочувственно на меня смотрел, что я никак не могла остановиться. Говорила и говорила. И словно избавлялась от тяжёлой ноши.

Но ведь надо подумать и о собеседнике! Ему-то каково!