Технотьма (тетралогия)

Солдат рванулся к ближайшей машине, зачем-то прикрывая голову руками в черных перчатках — должно быть, от страха плохо понимал, что делает. Железному шлему кислота нипочем, а вот черная кожа перчаток начала воском стекать по запястьям. Всем телом налетев на машину, солдат схватился за дверцу, рванул, но не смог открыть. Заколотил по ней кулаками — темные сгустки расплавившейся кожи полетели во все стороны вместе с брызгами. В сендер набилось слишком много людей, его не пускали. Наверное, омеговец смог бы протиснуться, но сидящие внутри не хотели, чтобы он терся о них своей пропитавшейся кислотой одеждой.

У него был один выход — запрыгнуть в багажник и попытаться пролезть в кузов, ведь они были соединены, но вместо этого солдат бросился к другой машине. Вскрикнув, зачем-то стащил с себя шлем. Я увидел совсем молодое лицо с тонкими усиками и большими испуганными глазами.

Проникнуть во вторую машину ему тоже не удалось. Сквозь шелест и клокотание донесся голос Миры — скорее всего, она кричала из кабины, приоткрыв дверцу. Солдат, с головы которого уже сползали клочьями волосы, метнулся туда, и вдруг наперерез ему из пелены дождя выскочил обезумевший от боли песчаный шакал. Кожа со спины слезала пластами, обнажая розовые мышцы. На бегу омеговец выхватил из кобуры маузер, выстрелил ему в морду. Шакал с воем прыгнул, человек и зверь упали в лужу возле кабины. Солдат закричал, пес вцепился ему в бок. Приподнявшись, омеговец на коленях пополз к вездеходу, зажмурившись и слепо шаря перед собой. Влага текла по лицу, оставляя красные дорожки, кожаная куртка растворялась на плечах и груди. Шакал висел, вцепившись зубами в плоть, полосуя когтями ребра, задние лапы волочились по кислоте, дергались, взбивая пену и пузыри.

Сквозь клокотание грохнул выстрел. Солдат качнулся назад, широко раскинув руки, попытался выпрямиться и рухнул лицом в лужу. Шакал вскочил на его спину, но прозвучал второй выстрел, и зверь тоже свалился в кислоту, выгнулся и затих. Омеговец лежал неподвижно, мне показалось, что над спиной его поднимается легкий дымок, хотя скорее всего это была игра воображения.

Донесся приглушенный голос Власа, ему ответила Мира. Хлопнула дверь кабины, и все стихло.

И тут же, словно дождавшись окончания этой сцены, дождь почти прошел. Крупные капли, колотившие по машинам и земле, сменились легкой моросью, стук, шипение и клокотание — тихим шелестом.

— Алви? — прозвучало рядом.

Вскочив, я бросился к перегораживающей кузов решетке.

Орест сидел под стеной, закутавшись в покрывало, и дрожащей рукой пытался подтянуть к себе оставленную сержантом фляжку с вином.

— Долго я был без сознания? — прошептал он.

— Почти сутки, — сказал я.

— Где мы? Вездеход?

Я кивнул, присев под решеткой, взялся за прутья.

— Едем к склону Крыма. Они сказали, что убьют нас обоих, если я не назову место, где лежит машина.

— Но ты…

— Но я ответил, что они убьют нас после того, как я назову его.

Старик слабо кивнул.

— А Марк с Мирой сказали, что ты соврешь, если они отпустят меня… И теперь мы едем туда все вместе. У вас дружная любящая семья, Алви.

Он наконец подтянул флягу, с трудом поднял ее и попытался открыть. Я не мог смотреть на него без жалости. Когда я после всех этих лет опять пришел в Херсон-Град, Орест почти не изменился. Конечно, морщин стало больше, волосы поредели и длинный крючковатый нос заострился… но он выглядел просто пожилым мужчиной. А теперь это был именно старик, дряхлый, дрожащий — вот что сделали с ним Болеслав, Марк и Мира всего за несколько дней.

— Палач мертв, — сказал я, когда Орест, справившись наконец с колпачком фляги, сделал несколько глотков. — Я убил его в той комнате, где меня пытали.

Он кивнул, и я продолжал:

— Скоро вечер, мы отъехали далеко от города, но до склона тоже еще далеко. Пошел кислотный дождь, и теперь им придется разбираться с шинами, а на мотоциклах могло пожечь управление. К склону попадем только завтра вечером.

— А гетманы? — спросил он, откладывая флягу.

— Окружают Херсон-Град.

— И Марк надеется справиться с ними при помощи твоей машины?

— Да. Хотя не пойму как — ведь Дэу они не схватили.

— Значит, надеются сами разобраться в ней.

— А это возможно, Орест?

Поразмыслив, он ответил:

— Да, пожалуй. Хотя теперь, когда у них нет Болеслава…

— Есть еще кое-что. — Я похлопал себя по груди. — Не могу понять, что это за штука…

Я коротко рассказал ему про свою находку в грузовике, торчащем из склона недалеко от Редута.

Впервые живость появилась в глазах моего учителя, он поднял голову и переспросил:

— Она отражает пули?

— Да. Те просто сплющиваются. Но защищает только торс. Ты что-то слышал про этого Ефрония Отшельника? Так его назвали гетманы.

Орест прикрыл веки и медленно заговорил:

— Слышал, очень давно. Когда-то Ефроний пытался собрать свою секту. Он, конечно, не называл ее так. Полагал, что хочет обратить людей в истинную веру.

— Веру в кого?